— Ну, вы и сказанули! — рассмеялся я. — Кстати, Сократ как-то произнёс следующее: «Если человек сам следит за своим здоровьем, то трудно найти врача, который лучше, чем он сам, знал бы то, что полезно для его здоровья».
— А к чему это вы произнесли именно сегодня и сейчас, в сей момент!? — недоумённо спросил мой собеседник.
— Ну, во-первых, я знаю, что в моей ситуации очень полезно для здоровья. Ну, психического.
— И, что?!
— Водка…
— Понятно…
— Ничего вам непонятно! Водку закажите, пожалуйста, и немедленно.
— Да без проблем. А, во-вторых?
— А во-вторых, — вздохнул я. — Всё так иллюзорно, бессмысленно и вздорно на определённом полустанке бытия… И не вижу теперь я с некоторого момента смысла ни в чём, а тем более, ни в ком!
— Да, согласен. Сам такой…
Мы посидели молча, тоскливо думая каждый о своём, затаённом и наболевшем.
— Вы знаете… — вздохнул я. — А я вот иду в больницу. Вернее, в онкологическую клинику.
— Что?!
— Рак…
— Жаль. Сочувствую, — охнул мой собеседник и побледнел. — И что вас ждёт?
— Чёрт его знает, — снова тяжело вздохнул я. — Путь в небытие прописан нам судьбой. Предварительный диагноз, вроде бы, ясен. Но остаётся определённая надежда.
— И в чём она заключается?
— Надежда никогда ни в чём не заключается. Она или есть, или её нет! — возмутился я. — Надежда, — это та дама, которая значительно или незначительно продлевает или оттягивает осуществление наших грядущих несчастий на определённое время! Всего лишь!
— Понятно… Успехов вам и здоровья.
— Благодарю. Давайте выпьем ещё по сто грамм, — глухо и безнадёжно произнёс я.
— До больницы вы можете не дойти, — осторожно сказал мой негаданный собеседник.
— Ну, и хрен с нею! Вы что, не понимаете, что я туда особенно и не стремлюсь, и не горю желанием её посетить!?
— Понимаю, понимаю… — суетливо произнёс мужчина. — Я сам таков. Всё и всегда вечно оттягиваю, переношу и замедляю.
— Вот как?
— Официант! Нам ещё по сто грамм водки! Нет, по сто пятьдесят! — крикнул мой собеседник в сторону барной стойки.
— Жёстко, однако.
— Ничего, ничего… В нашем состоянии то, что надо. У вас всего лишь призрачная онкология, а у меня мрачный смрад, безнадёжное, безжалостное и беспощадное гниение в душе, что намного и намного хуже! — пригорюнился мужчина.
— Благодарю за поддержку и сочувствие. Как, однако, вы меня приободрили! Спасибо!
— Да не за что меня благодарить, — криво усмехнулся мой собеседник и тяжело вздохнул. — Не следует благодарить того, кто благодарности абсолютно не заслуживает.
— Почему?
— Дело в том, что всего два часа назад я убил свою любимую и молодую жену, — тяжело вздохнул мой новоявленный приятель.
— Что!? Где?! Как?! — ужаснулся я.
— А вот так! — горько усмехнулся мой собеседник. — Убил и всё!
— За что!?
— За всё!
— Да, ситуация, однако…
— Так что теперь жду я ареста и закономерного приговора, который предполагает очень серьёзное наказание в виде многих лет лишения свободы, или, скорее всего, будет очень жестокое пожизненное заключение, — вздохнул незнакомец. — Дело в том, что жена моя была мировой судьёй.
— Ничего себе! — охнул я.
— О, я вижу, вы взбодрились! Конечно, что такое предполагаемый рак со сравнительно быстрой смертью в результате самоубийства по сравнению с гниением в камере смертника на многие и многие годы! Теперь я вам завидую!
— Но, ведь и вы можете совершить самоубийство.
— Слишком слаб я для этого. Увы… Признаюсь. Слаб. — печально сказал мой собеседник. — Всё-таки лучше сидеть в тюрьме и думать, писать, читать и медитировать, чем заканчивать жизнь самоубийством. А вдруг амнистия, восстание какое-нибудь или атомная война?
— Ну, в случае атомной войны вообще-то мы все, того… — неуверенно произнёс я.
— Кто его знает, как всё сложится. Возможно, глобальной катастрофы не случится. Неизвестно, куда упадёт одна из прорвавшихся боеголовок. Если сравнительно недалеко от тюрьмы, то заключённых будут эвакуировать или просто выпускать на волю. Я не думаю, что произойдут массовые взрывы. Наша противоракетная оборона — лучшая в мире!
— Ну, вы и даёте! — восхищённо рассмеялся я.
— А что? Мыслю я вполне разумно.
