Обычно Джантор всегда крутил несколько фигур высшего пилотажа, но сейчас, учитывая сломанную ногу Эвандора, отказался. Любые перегрузки могут повредить. Запросив у контроля воздушного движения коридор, передал управление автопилоту и переключил сознание на собственное тело. Его друзья сидели с прикрытыми глазами, оба сейчас где-то на просторах виртуального мира.
Сам решил, не откладывая, заняться нейроклипами.
Управление техникой составляло лишь малую часть потрясающих возможностей нейробука. Джантор прыгал с парашютом и совершал множество иных рискованных трюков не только ради собственного удовольствия. Ведь электроды нейробука записывали в компьютерную память все, что человек воспринимает и чувствует.
Обзор на многие километры вокруг, обдувающий тело поток свежего воздуха, головокружительные сальто — все это вживленная в мозг машина бесстрастно фиксировала.
И записи можно воспроизвести на любом другом нейробуке, позволяя человеку на земле в полной мере ощутить восторг от прыжка с огромной высоты.
Однако по сложившейся в ФИОМСе практике сырые записи редактировали, удаляя предварительную подготовку, неудачные маневры и трюки, напряжение мышц и другие малоприятные ощущения. Законченный нейроклип оставит за рамками восприятия все лишнее, сохранив потрясающий вид с большой высоты, чувство безграничной свободы и невероятной скорости, восторг полета.
Дополнительно можно наложить подходящую музыку, благо, соседка по дому Джесина, темнокожая женщина сорока лет, любившая заплетать волосы в дюжину косичек и красить в дюжину цветов, как раз увлекалась ее сочинением, и они частенько объединяли свои творения ради большего эффекта.
Но сперва надо вырезать из нейрозаписей все лишнее. Работа несложная, хоть и длительная — сегодня пять прыжков. К тому времени, когда самолет приземлился на одном из пригородных аэродромов Остина, Джантор закончил три.
Отвезли Эвандора в больницу, а пока управляемая автопилотом машина везла к дому, сделал четвертый.
Дом N 47 по улице Вебера представлял собой типичный двухэтажный коттедж на восемь человек, в каких жило подавляющее большинство фиомсян. Окрашенное в серое с голубым здание буквально утопало в зелени фруктовых деревьев. Сейчас, в пору цветения, их покрывали мириады распространявших изумительное благоухание цветов, а к концу лета ветви согнуться под тяжестью сочных плодов. Можно будет, не покидая веранды, сорвать грушу или набрать горсть вишни, либо, идя к дому по асфальтовой дорожке, выбрать один из пяти сортов яблок.
— Как прыжки? — окликнул их лежавший на кушетке Мозакро. Высокий, худощавый, с вечно растрепанными волосами мужчина лет пятидесяти, он работал зоотехником на ближайшем животноводческом комплексе, а в свободное время редко вставал с расположенного на веранде лежака. Ярый спортивный болельщик, он следил за соревнованиями во всех главных и дюжине второстепенных лиг, и мог часами рассуждать о шансах той или иной команды. При этом на собственно спортивных площадках рвения никогда не проявлял, играя довольно вяло.
— Не считая сломанной ноги Эвандора, все отлично.
— А с ним что случилось?
— Неправильно уложил парашют, тот и не раскрылся.
— И отделался сломанной ногой? — Мозакро приподнялся на локте.
— Я успел догнать. Приземлялись на одном, получилось жестковато.
— От этого парня вечно одни неприятности, — проворчала, появившись в дверях, Касанта, высокая женщина с широким круглым лицом, темными, заплетенными в косу волосами и пухлыми руками, сейчас обсыпанными чем-то белым. Похоже на муку.
Наверное, опять что-то печет. Да, из кухни долетает весьма аппетитный запах. Она любила готовить не меньше, чем Джантор с Шинвином — прыгать, рискуя свернуть себе шею. Что ж, одни собирают головокружительные ощущения, другие — великолепные вкусы.
Следом за Касантой на улицу выскочил ее пес Роби — маленький веселый сгусток блестящей розовой шерсти.
— Эвандор нормальный, просто иногда ошибается. Как насчет нейроклипов? — сменил он тему. Все свои творения Джантор сначала представлял на суд соседей.
— Я только за, — встал с кушетки Мозакро.
