— Хороший травматолог всегда пригодится, — Джантор улыбнулся. — Вообще мы экстремальщики, — стал объяснять он, видя растерянность девушки. — Прыжки с парашютом, речные сплавы, маунтинбайк, скалолазание и все такое. А травмы — так, издержки увлечения. Кстати, хочешь ощутить, каково летать прицепом за самолетом? Мы тут как раз новые нейроклипы делаем…
— Потом похвастаешься, — перебила его Касанта. — Девушка ведь только приехала. Лучше помогите занести ее вещи.
Самой большой вещью новой жительницы оказалась внушительная штука наподобие стола из покрытого лаком дерева. Джантор никогда таких прежде не видел.
— Это рояль, — пояснила Розайла.
Слово ничего не говорило, и он запустил поиск по Интернету. Роялями именовались старинные музыкальные инструменты.
— Для музыки?
— Да. Их на весь ФИОМС осталось штук двадцать, не считая музейных экспонатов. Я состою в обществе любителей старинных инструментов, — произнесла девушка так, будто сомневалась, гордиться данным фактом, или скрывать. — Иногда мы играем живую музыку. Еще я сама немного пишу.
— А чем они отличаются от… ну, современных? — спросил Джантор, покосившись на Джесину. Она тоже сочиняла музыку, но никаких роялей у нее нет.
— Тем, что современные музыкальные инструменты как класс отсутствуют, — ответила женщина, опередив открывшую было рот Розайлу. — В прошлом вся музыка создавалась с помощью таких вот громоздких нелепых штуковин. И была аналоговая, в виде звуковых волн. С появлением компьютеров стало возможно преобразовать ноты в цифровой звук. А после разработки нейробуков процесс создания мелодии окончательно переместился в голову композитора. Я пишу ноты, и компьютер сразу переводит их в звук, который далее воспроизводится через акустические системы либо передается напрямую в слуховую кору. Нужда в музыкантах как посредниках между композитором и слушателями отпала.
С каждым словом столь нелестной характеристики Розайла становилась все печальнее.
— Да ладно тебе. В старинных вещах есть особое очарование, которое вы просто не пытаетесь понять, — поддержала девушку Касанта.
Она сама помимо любви к новым блюдам увлекалась старинной одеждой и располагала внушительным гардеробом в дюжину платьев из природных материалов — атласа, хлопка, шелка, с вышитыми вручную узорами. Джантор считал их весьма непрактичными, предпочитая одежду из камуфлона — легкой, очень прочной, отталкивающей воду и грязь ткани. Плюс она меняла цвет и структуру, в жару пропуская свежий воздух, а в холод сохраняя тепло.
Он слышал также про общество любителей старинной электроники, собиравших ламповые радиоприемники, фанатов программирования на старых, давно вышедших из употребления языках, знал ребят, собиравших автомобили с жутко воняющими двигателями внутреннего сгорания, или старинных чисто механических роботов без искусственных мускулов. Сам Джантор все эти увлечения примитивными технологиями прошлого считал непрактичными. Впрочем, кое-кто аналогичным образом оценивал любовь к экстремальным трюкам, называя их бесполезным и неоправданным риском. Каждый житель ФИОМСа имел одно или несколько хобби, которые другим могли показаться странными.
В любом случае огорчать новую соседку неправильно.
— Сыграешь нам что-нибудь?
— Если хотите, — девушка радостно улыбнулась.
— Вечно ты торопишься, — проворчала Касанта. — Ей обустроиться надо, есть, наверное, хочет. Идем, через четыре минуты будет готова замечательная индейка, — она потянула Розайлу на кухню.
Приподняв рояль, Джантор оценил еще одно преимущество нейромузыки. Для нее не требуются такие вот тяжеленные бандурины, весь инструментарий находится в голове. Но если Розайле нравится — пусть играет.
После ужина все шестеро, плюс несколько соседей из ближайших домов собрались в гостиной. Музыка у Розайлы оказалась плавная, мягкая, отдающая легкой грустью. По-своему приятная, как приятен легкий ветерок. Но сам Джантор предпочитал скорость, драйв, экстрим. Когда воздух свистит в ушах, острые скалы мелькают на расстоянии вытянутой руки, и лишь с максимальным напряжением сил удается проскользнуть по краю опасности.
