Двадцать третий пассажир - страница 8

— Боже мой!

Лицо докторши потеряло большую часть отпускного загара. Шварц задался вопросом, где она могла провести отпуск. В середине октября надо было улетать подальше от Европы, чтобы понежиться на солнышке. Или надо, чтобы тебе повезло с погодой. Как ему с Надей шесть лет тому назад. Это была их последняя поездка на Майорку. Они смогли отпраздновать десятилетие Тимми прямо на пляже, и он тогда сильно обгорел на солнце. Последний раз в своей жизни. Год спустя его жена и сын были мертвы, а он сам никогда больше не брал отпуск.

— Преступник ожидал прихода лысого педофила, у которого не было верхнего резца слева. Что еще сказать… — Мартин погладил свой лысый череп, — у моего парикмахера было примерно такое же настроение, как и у вас.

Симпатичная докторша заставила себя нервно улыбнуться. По ее лицу было видно, что она не знала, пошутил ли Шварц или нет.

— А он, я имею в виду мальчик, его…

— С ним все хорошо, — ответил Мартин.

По меньшей мере, настолько хорошо, насколько хорошо мог чувствовать себя приемный ребенок, снова оказавшийся в детском доме, вскоре после того как его освободили из лап безумных извращенцев. Тогда в доме Приги Шварц подождал, пока на диктофон не был записан приказ педофила «засадить мальчишке во все дыры». Видеокамера, спрятанная среди заклепок его кожаной куртки, зафиксировала довольные ухмылки сгорающих от нетерпения гостей, к которым он повернулся, прежде чем произнести условленное слово «тостер», послужившее для полицейского спецназа сигналом к штурму виллы. Вместе с якобы положительным тестом на ВИЧ и видео со стационарных камер, установленных самим Пригой, у них было достаточно обличительного материала, чтобы засадить этих свиней за решетку на очень долгий срок.

— Если повезет, годика на два с половиной, — проворчал Крамер, когда вез его в клинику «Рудольф Вирхов», где они сначала вручили ему средства для постэкспозиционной профилактики: принимать по три пилюли ежедневно, в течение пяти недель. Затем Крамер должен был заняться срочной работой с бумагами, вот почему Мартин, постоянно расспрашивая о дороге, отправился один в зубоврачебную клинику, где теперь после двух часов ожидания наконец-то наступила и его очередь.

— Мне очень жаль, — извинилась загорелая докторша. У нее было маленькое личико с немного великоватыми ушами и милыми веснушками на носу. В другой жизни Шварц, возможно, подумал бы, а не попросить ли у нее номер телефона, чтобы потом тотчас отбросить эту шальную мысль, ведь тогда он был женат. Такова извечная жизненная проблема. Никак не удается добиться синхронизации по времени. Или встречаешь привлекательную женщину, а у тебя на пальце уже обручальное кольцо. Или же кольца у тебя больше нет, а каждая привлекательная женщина напоминает тебе о том, что ты потерял.

— Мне лишь сказали, что вы сами поранились на службе. Что вы просто…

— Чокнутый? — подсказал ей Мартин, так как докторша не решилась закончить предложение.

— Да. Но я не знала, что…

— Все о’кей. Просто удалите остаток корня и все снова зашейте.

Доктор Фендрих покачала головой:

— Так просто это не делается. Вы же наверняка хотите, чтобы я поставила вам штифт…

— Нет, — отмахнулся Шварц.

— Но вам же не может быть все равно, что так обезображено…

— Если бы вы знали, насколько мне все безразлично, — глухо возразил он, и в этот момент в кармане его брюк зазвонил мобильник. — Одну минуточку подождите. Извините, пожалуйста.

Ему пришлось слегка повернуться на бок, чтобы достать свой сотовый из заднего кармана брюк. Кто бы ему сейчас ни звонил, он делал это со скрытого номера.

— Послушайте, там, в коридоре, и другие пациенты ожидают своей… — начала было докторша и обиженно отвернулась, когда Шварц проигнорировал ее протест.

— Да? Слушаю.

Но телефон молчал. В трубке слышался лишь сильный шум, который напомнил Мартину старые модемы или рекламу крупнейшего провайдера Интернета AOL.

— Алло?

Он услышал эхо своего собственного голоса и уже собирался прервать связь, когда в трубке раздался стук, словно кто-то бросил игральные кости на стеклянную столешницу. Потом шум стал тише, раздалось два громких щелчка, и внезапно он смог разобрать каждое слово.