Год был интересен тем, что после некоторой паузы на меня вышел Михаил Фридман из Германии. На тот момент он уже созрел взять на гастроли команду КВН. Он просил 12–14 человек. Я сообщил об этом АВ. Решили, что это будет команда КВН ХАИ. В июне Фридман приехал в Москву и был на съемках телевизионной передачи КВН. После этого с ним стал плотно общаться уже генеральный директор «АМиК», и у меня возникли сомнения касательно моей личной поездки в Германию. В принципе я был не нужен, хотя 23 июня Фридман все еще звонил мне и подтверждал размер суточных — 35 долларов, чем вызывал раздражение у генерального. Поездка состоялась без меня. Много было разговоров об этой поездке, но я не могу о ней писать, поскольку лично в ней не участвовал.
Передача «Ноу-хау» выходила два раза в месяц, и нужно было расширять производство и команду. Активно стал набирать и отбирать себе людей. Возникая идея реанимировать работу с французской BRGM. С учетом отдела патентовании, службы информации и обмена разработками команда превысила сотню человек. Именно работая над передачей «КВН-ассорти», я понял, что в «Ноу-хау» нужна свежая режиссерская сила. После недолгих поисков с помощью Сергея Гаврилина я пригласил вторым режиссером Вадима Фоменко. Он работал на проектах у Л. Н. Николаева на ОРТ. Надо отдать ему должное: он внес свою лепту в картинку передачи. Хотя такого рвения и вникания в суть дела, как у нашего основного режиссера Владимира Демина, у него не было. Получалась какая-то сложная схема: я принимал режиссерскую работу у Фоменко и Демина, а АВ — у меня. Странно, но почему-то мне тогда не пришла в голову идея упростить схему. Однажды в Министерстве науки и технологий РФ мне передали, что тогдашний министр Борис Салтыков увидел мою «фамилию в титрах совсем не научной передачи» и очень удивился. А общались мы тогда с ним очень часто, как основные популяризаторы Государственных научных центров (ГНЦ). Честно говоря, с какого-то момента работать на КВН стало психологически очень трудно. После того как АВ в свойственной ему тогда манере «втаптывать» общался с нами, переключаться на общение с директорами ГНЦ и чиновниками из министерства; было непросто. Присутствовал некий изначальный барьер в общении. Хотя даже здесь, на Тверской, народный КВН был рядом: девушки легкого поведения с того года основательно оккупировали Тверскую улицу. В Брюсовом переулке, где я парковался перед тем, как зайти в министерство, прямо за домом № 9, устраивались смотрины. После длительных совещаний в министерстве я регулярно оказывался свидетелем того, как у стены здания, в свете фар, разворачивались для отбора несколько десятков дам. Зрелище эффектное! Я, кстати, не сразу и понял, что происходит, когда они впервые заблокировали мою машину.
Впрочем, все проекты и идеи в Министерстве науки и технологий реализовались очень успешно и на многие годы обеспечили нам успех. А может, потому я и осваивал успешно эту область, поскольку в другой встречал какие-то необоснованные упреки. В ту пору они почему-то появились и ко мне, и к Марфину. Работа на «КВН-ассорти» вышла на проектную мощность, это был жесткий конвейер, и главная задача была в том, чтобы его не останавливать. Как продюсер, который организовал производство собственных передач и четвертый год обеспечивал их выход в эфир, я подходил к этому прагматично. По сути, это стало рутинной работой, и иначе не могло быть. Форма «КВН-ассорти» в виде тележурнала была уже обкатана, и теперь ценность определялась содержанием. А содержанием были шутки команд в разных лигах, наиболее удачные фрагменты основных передач КВН. В этом и был смысл подобных проектов на телевидении: придумать проект, форму, структуру, а затем выйти на эффективный конвейер, наполняя его содержанием, пока потолчет жизненный цикл продукта. Но нас почему-то постоянно доставали вопросом: «Почему вы ничего нового не придумываете?» А зачем? Через четыре года, когда к этой передаче подключатся новые люди, которые, со слов СА, будут делать ее лучше, они тоже ничего принципиально нового не придумают, а саму передачу вскоре просто закроют.
