— Но кроме этого нам нужна и более оперативная связь, — сказал Углов. — Вдруг что-то срочное надо будет сообщить? Тогда я пошлю на твое имя телеграмму до востребования, на Главпочтамт. Ты постарайся ходить туда каждый день и проверять, нет ли чего. А ты сам, начиная с 12-го, можешь там же оставлять сообщения для меня. Хорошо?
— Да, вроде все правильно, — согласился Ваня.
— Ну, тогда ступай к своему новому боссу, — сказал Углов, пряча за шутливой интонацией тревогу за своего юного и не слишком опытного подчиненного. Дружинин тоже вышел из соседней комнаты, чтобы проститься с Ваней; на ходу инженер продолжал вставлять патроны в барабан купленного накануне револьвера.
— Снабдил бы я тебя этой игрушкой, — сказал он, поймав взгляд Вани, устремленный на оружие. — Да, боюсь, ты не сможешь объяснить своим партийным товарищам, откуда она у тебя взялась.
— Ничего, обойдусь без игрушек, — сказал Ваня. — Мое оружие у меня всегда с собой, вот здесь, — и он приставил палец ко лбу.
— Желаю, чтобы это оружие не давало осечек, — сказал Углов. — Ну, пока. Будь осторожен.
Он пожал Ване руку; Дружинин, как человек менее сдержанный, обнял товарища, и Ваня вышел.
Углов подошел к окну, отодвинул штору и вновь выглянул на улицу. Он увидел, как Ваня вышел из гостиницы и не спеша двинулся в сторону Куреневки. За ним никто не увязался, слежки не было.
— Ну, что, господин инженер, теперь нам с тобой надо решать, где искать этого загадочного Степана, — сказал майор, отходя от окна. — Давай составим план на ближайшую пару дней.
— Давай, — согласился Дружинин. Он закончил заряжать револьвер, положил его на стол, а сам уселся в кресло, вытянув ноги. — Но почему только на пару?
— А потому что больше нам в Киеве делать будет нечего. Почему, сейчас объясню, — ответил Углов. — Мне кажется, что ключевым моментом в рассказе Богрова были его слова о том, что Степан отлично знал киевскую охранку и отзывался о ней с презрением. Так может вести себя только человек, не зависящий от грозного жандармского ведомства, может быть, даже стоящий выше его.
— То есть ты исключаешь возможность, что Степан принадлежит к революционным кругам? — спросил Дружинин.
— Да, исключаю, — твердо ответил руководитель группы. — Чем больше я думал над словами Богрова, тем яснее сознавал, что революционеры тут ни при чем. Заранее знать планы премьера, с легкостью достать пропуска в тщательно охраняемый театр (а я уверен, что Степан тоже был в театре, а значит, пропуск ему тоже понадобился), обеспечить беспрепятственное прохождение туда убийцы с оружием — этого ни одна партия сделать не сможет, кишка тонка. Нет, наш Степан — это человек, стоящий близко от власти. А еще вернее — принадлежащий к этой власти, к самому ее центру.
— К царю, что ли? — скептически произнес Дружинин.
— Может, не к самому царю, но где-то близко, — кивнул Углов. — Разумеется, это только предположение, но будем пока исходить из него. А если так, то поиски следует начать там же, где ты недавно уже побывал, — в местном Охранном отделении.
— Ага, то есть вести их следует прежде всего мне, — кивнул Дружинин. — Если я там контакты уже наладил.
— Можно, конечно, положиться и на тебя, — кивнул Углов. — Только много ли скажут жандармы пришлому инженеру? А если он начнет вдруг интересоваться неким приезжим из столицы, приезжим с особыми полномочиями, — как они на этого инженера посмотрят? Не оказался бы он вскорости в той самой камере, где мы вчера устанавливали телефонный аппарат! А тут надо не только у жандармов спросить, но и у директора театра, и у губернатора…
— Да, но как же ты собираешься организовать эти поиски? — удивился Дружинин. — Кто их будет вести?
— Я, конечно, — ответил руководитель группы.
— Ты? В каком, интересно, качестве? Младшего помощника старшего телефониста?
— Зачем же в качестве помощника? В том же качестве, в каком я выступал и в прошлый раз. В качестве доверенного лица Его Императорского Величества. В качестве следователя с особыми полномочиями, назначенного провести расследование убийства премьер-министра, — заявил Углов, приняв горделивую позу и придав своему лицу подобающее выражение.
