Вылетев, сломя голову, за ворота, Рэм Конахан оборвал пылающий рукав, стряхнул с волос и гривы Ройча искры, бросил на город, на жуткое, грозное дело рук своих отчаянно веселый взгляд и промчался мимо стойбища орды, молясь без слов лишь о том, чтобы ни одна пущенная вслед стрела не задела благородного Ройча. Через час бешеной скачки он спрыгнул наземь и, затаив дыхание, прислушался. Ничего, кроме нетерпеливо переступающего с ноги на ногу коня да бешеного биения собственной крови в висках. Погони не было. Он сел и засмеялся. Потом замолчал. Нервное возбуждение начало оставлять его, он почувствовал первые признаки реакции — мелкую дрожь в плечах и ногах. Появилась сильная боль от незамеченных прежде ожогов.
— Ну, Ройч, чертяка, вытащил, — сказал он, потрепав жеребца.
— Поехали-ка теперь потихоньку. Поищем водички, ты попьешь, а я умоюсь. Нас, глядишь, заждались, а?
Ройч пошевелил ушами, согласно покивал, подошел к хозяину и подставил ему левый бок.
— Знаешь, старый мерин, — сказал ему Рэм, — сдается мне, ты дешево мне обошелся.
* * *
— Эй вы там, в пещере!
Джек и Мария выскочили на этот искрящийся смехом голос. Уже рассветало. Спотыкающийся на каждом шагу Рэм поднимался в гору, волоча за собой за поводья едва передвигающего ноги Ройча.
— Боже! — воскликнула Мария, но голос перехватило, и с губ сорвался только чуть слышный шепот.
Рэм ввалился в пещеру.
— Вода есть?
Джек сунул ему фляжку.
— Ф-фу! — Рэм откинулся спиной на стену. — А покрепче ты ничего не заначил? Ей-богу, я заслужил.
Джек развел руками.
— Рэм, ты как из печки, — вздохнула девушка.
— Честное слово, я умывался.
— У тебя волосы опалены, Конахан, и рукав сгорел.
— Ой! Не трогайте, больно…
— Джек, разжигай огонь, — распорядилась Мария.
— Нет, только не огонь… Мне сегодня уже было жарко.
— Ты хорошо сделал свое дело, Рэм. Сейчас я собираюсь хорошо сделать свое. Сиди, пожалуйста, и не дергайся.
— А поесть мне дадут?
— Дадут, уймись.
— Мария, утоли мое любопытство… Откуда у тебя перевязочный материал?
Мария ловко бинтовала его обожженое плечо.
— На всякий случай я сохранила нижнюю юбку. Мало ли… Вот и пригодилась.
Рэм изловчился, поймал ее руку и поцеловал.
— Мария, ты прекрасна, как звезда, добра, как ангел, и умна, как… Ну, в общем, как никто в вашей семье. Единственное, что никак тебе не подходит — это фамилия. Ну да это дело поправимое.
— Отойди от него, Мария, — попросил Джек. — Он, похоже, пьян.
Через две минуты Рэм уже крепко и беспробудно спал. Ройч в отведенном ему закутке обнюхивал тайских лошадок.
* * *
В разбитой на скорую руку юрте невысокий полный человек принимал доклады начальников своих интендантских отрядов. Пятнадцать лет назад, когда он еще не был ханом, жизнь его была интереснее, живот — меньше, а женщины гарема — более пылки. Зато теперь у него была власть. Он считал себя культурным человеком. Он умел сдерживать приступы гнева, во время которых его советники, помнившие еще его отца, сжимались от страха, понимая, что быстро останется ни с кем, если будет казнить направо и налево. Но сейчас был такой момент, что выдержка давалась ему с большим трудом. Глаза его от бешенства стали почти невидимы на полном лице.
— То же, что и в Крисборо! Опять ни крошки еды, ни соломинки фуража, ни крупинки гремучего порошка! Сколько людей мы потеряли?
— Не менее десяти сотен, мой хан, — прошептал докладчик.
— Они выжигают наш путь! И безмерно плохо не то, что они это делают — я сам поступал бы так же, а то, что это им удается. Все города заминированы, и их взрывают тогда, когда мы входим в них. Одна и та же тактика, одна и та же рука. Что мы будем есть через неделю? Оторванные взрывом конечности наших убитых? Если у них есть те, кто взрывает города, почему у нас не найдется никого, чтобы предупредить эти диверсии? Схватили ли вы хоть кого-нибудь?
— Люди видели высокого рыжего человека, облаченного в пламя, верхом на адском жеребце. Они говорят, схватить его невозможно.
— Что за чушь? Если он человек, его можно убить!
— Да, если он — человек, о великий хан.
— Кем же еще он может быть, служа нашим врагам?
Допрашиваемый сотник встал на колени и коснулся бритой головой узорчатого ковра, на котором восседал хан.
