У бедняков еще нет мацы на пасху, что уж говорить об яйцах и гусином сале! Хотя бы мацы, мацы на пасху! Шутка ли сказать – пасха! Такой праздник! Наши предки вышли из Египта, перешли море, такое море! Блуждали в пустыне сорок лет, сорок лет! Получили на горе Синайской тору, такую тору! Слушайте меня, люди, простите друг друга, помиритесь, идите домой в добром здравии и помните лучше о том, что приближается такой праздник, такой большой, такой святой праздник!..
Украдкой, по одному, начали выходить люди из дома раввина, посмеиваясь, как это свойственно касриловским шутникам, над приговором реб Иойзефла: «Если не приговор, так приговорец». Однако в душе каждый понимал, что реб Иойзефл прав, и вспоминать историю с шалахмонесами стыдились…
В первый день пасхи, утром после молитвы реб Иося-ягненок – он был моложе – посетил реб Айзика-балбрисннка, хвалил пасхальное вино, говорил, что в этом году оно удалось на редкость, и облизывал пальцы после фалирчиков[8] Златы; а на второй день пасхи, утром реб Айзик-балбрисник – он старше – посетил реб Иосю-ягненка и не мог нахвалиться пасхальным вином из изюма и фалирчиками Зелды. А днем, после обеда, когда Зелда и Злата разговорились о шалахмонесах, правда всплыла, как масло на воде, и обеим прислугам – Нехаме черной и Нехаме рыжей – сразу после пасхи указали дорогу, как и следовало ожидать.
1902
