— Танки! — выкрикнул наблюдатель.
— Танки!!
— Танки!!! — как эхо повторилось справа и слева от меня.
В один миг прекратились разговоры и всякое шевеление на позиции. Бойцы притаились на своих местах, следили за надвигавшейся опасностью, понимая, что для кое-кого — это последний бой. Но никто не хотел думать, что именно для него. По себе знаю… Как бы то ни было, а мы готовились к отчаянной драке. У тех, кто был недалеко от меня, я увидел в руках противотанковые гранаты. Они выжидали удобного момента для броска. Приготовил и я свои…
Впереди, покачивая хоботами орудий, ползли три танка. За ними метрах в ста — еще около десятка. А уже за теми— пехота.
По брустверу полоснула пулеметная очередь. Выдохнув облако дыма и подмигнув коротким огненным всплеском, ударила танковая пушка. Снаряд провыл над головой и взорвался где-то за спиной. Бой начался.
— Воздух! — послышался чей-то пронзительный голос.
С запада стремительно приближался косяк штурмовиков. Всего несколько минут назад в воздухе барражировали наши «ястребки». А тут, как назло, ни одного. Этим воспользовались фашистские самолеты: замкнули «кольцо» над обороной роты и устроили «карусель». Как только они не изощрялись! То следует серия бомбовых ударов, то один бомбит, а следующий за ним поливает из пулеметов, не дает поднять головы.
Сковав с воздуха, противник двинул вперед танки и пехоту. Танки на большой скорости подошли вплотную к нашей обороне. Ребята не растерялись, пустили в ход гранаты. Удачно. Одна машина с перебитой гусеницей завертелась волчком и застыла на месте. Бойцы повеселели: «Получил!»
Второй танк все же перевалил через окоп, но сержант бросил ему вдогонку противотанковую гранату. Танк вспыхнул. Этот успех окрылил бойцов. Они вели прицельный автоматный огонь по гитлеровцам, прятавшимся за танками. А тут еще пришла неожиданная помощь. Впереди, между нами и противником, который подходил к переднему краю обороны, выросла завеса от разрывов снарядов. Это наша артиллерия поставила заслон. Загорелись еще два немецких танка. Пехотинцы увидели горящие танки и залегли, а скоро начали отползать в ложбинку. Не решались наступать без танков. Штурмовики тоже улетели, вероятно, израсходовали свои запасы…
Дорого противнику обошлась эта атака. Однако он не успокоился и скоро вновь полез. Потом еще и еще… Мы уже потеряли счет времени. Я следил за ходом боя и к своему ужасу замечал, что ряды наши редеют с каждой атакой врага. Но те, кто живы, дерутся как следует, по-гвардейски. В своих хлопцах я был уверен, как в себе, знал, поля боя без приказа никто не покинет. Меня только одно тревожило: надолго ли нас хватит?
Отбили очередную, пожалуй, самую яростную за весь день атаку противника. Последнее, что осталось у меня в памяти, — это уползающие за развалины уцелевшие фашистские танки. Радость распирала меня. Я готов был кричать «ура!». Еще бы! Солнце уже висело над горизонтом. Впереди вечер, ночь. Хоть какая ни на есть, а все-таки передышка. Можно навести порядок. Гляди, еще помощь подоспеет. Оказалось, что радость моя была преждевременной. В последний миг рядом с моим окопом раздался страшный треск. Тело мое стало невесомым, и я почувствовал, что проваливаюсь в бездонную черную яму…
Очнулся ночью. Почему-то в тряском кузове грузовика, на ворохе какого-то тряпья. Сказать, что я замерз, значит, ничего не сказать: я окоченел. Хотел крикнуть, на помощь позвать, но не было сил. К тому же все это было настолько необычным и далеким от того, чем я занимался все эти дни, что мне показалось, будто это сон. И я действительно, уснул. Или же вновь впал в забытье…
Что это не сон, я понял только тогда, когда меня разбудили, еле живого вытащили из кузова, повели куда-то и втолкнули в битком набитую, освещенную слабым светом коптилки землянку. Раненые с забинтованными головами, ногами, подвешенными на марлевых повязках руками сидели, опершись спиной о стены, а многие лежали вповалку прямо на полу. В спертом от солдатского пота и махорочного дыма воздухе пахло лекарствами. В землянке было тепло, хотя я не приметил, чтобы там стояла печка.
