- Это очень старая монета, - заметил он. - Двусребреник.
- Я это заметил.
- Но не заметил вот чего. - И нюклиет неучтиво сунул монету почти в лицо конестаблю. Тот хотел уже отворотиться, но понял, что старик, в самом деле, что-то желает показать ему. Желтый ноготь, поросший грибком, указывал на нечеткий портрет святого Хольтса. Вначале Бофранк не понял, в чем дело, но потом со стыдом узрел глубоко выцарапанные чем-то острым дыры на месте глаз.
- Я... Я не мог не заметить... - пробормотал он.
- Ты не то искал, - хихикнул нюклиет. - Не хотел видеть, и не видел. Что еще у тебя?
- Объясните вначале про монету.
- Покажи сперва все.
Бофранк пожал плечами и спросил у смотрителя бумагу.
- Вот, - сказал Фог, подавая нож. - Чертите прямо на столе, хире.
Конестабль быстро нарисовал острием два квадрата, наложенные один на другой под углом, точно как было на теле покойника. Нюклиет, обтирая ладонью испачканную бороду, отодвинул опустевшую миску и сказал:
- Где это было изображено?
- На мертвом теле. Обезглавленном теле мальчика.
- Больше там ничего не было?
- О козлиной голове я говорил, - сказал Патс от двери. - Как и о мертвом монахе.
- В таком случае, больше ничего.
- Странно. Очень странно... - старик, казалось, ожидал совсем другого. - Это все?
- Нет. Что вы скажете на это?
И Бофранк как мог воспроизвел:
- Именем Дьявола да стану я кошкой,
Грустной, печальной и черной такой,
Покамест я снова не стану собой...
- Это заклинание, - сказал нюклиет. - Заклинание, позволяющее человеку превращаться в кошку.
- В кошку?
Ночь, тихие шаги, хлюпающие по грязи... Кто же приходил к конестаблю? Кто велел уехать из поселка, однако ничем вроде бы не навредил с тех пор, хотя и предостерегал... От чего? От себя ли? Или от дел, творящихся здесь?
Женщина-кошка?
- Если больше ничего нет, я скажу. - Бальдунг вернул монету конестаблю. - То, что мне показано и сказано, относится к трем верованиям, все из которых - черные. Монета, на которой выколоты глаза, - это верование Брана, очень старое, притом с юга. Я не буду углубляться в ритуал, для коего она потребна, ибо произведен он не был, раз уж монету просто нашли в лесу. Что до квадратов, то это Тиара Люциуса, древний магический знак. Опять же вам не стоит знать, для чего он; скажу только, что для добрых дел применить его невозможно, даже если и есть такое желание.
Нюклиет говорил, словно профессор на лекции, и Бофранк забыл на время о грязной бороде и кривых редких зубах.
- Заклинание же - самое безобидное из всего предъявленного, хотя и за него миссерихорды готовы будут взвести человека на костер или вынуть из него заживо все кости. Не знаю, действенно ли оно, ибо не видел человека, обращенного в кошку, равно как и обратно...
Нюклиет помолчал.
- Итак, я сказал, что знал. Но не могу сказать главного - что объединяет эту троицу. И уж тем более не могу сказать, что связывает это с убийствами.
- Скуден ум человеческий, - чуть слышно прошептал кладбищенский смотритель.
- Мы не получили от вас помощи, - сказал молодой Патс в негодовании. Пожалуй, верно говорят, что ваши колдовские штуки - только жульничество ради корысти!
- Я и не обещал таковой, - с достоинством отвечал нюклиет.
- А я думаю, что помощь вы оказали. - Бофранк убрал монету и продолжал: - Явственно видно, что убийца - или убийцы, коли их было не сколько, - имеют целью запутать нас, отвлечь от истины. На то и потребны предметы разных ритуалов, дабы среди ложных скрыть истинный. Скажите, какую из этих вещей вы полагаете наиболее опасной?
- Несомненно, Тиару Люциуса, - сказал нюклиет, забрав бороду в кулак.
- Какое в ней зло? Вы должны нам сказать, ибо нам надобно знать, с чем столкнемся.
- Теперь поздно, - покачал головою старик. - Мне сказали, что в поселок прибыл сам Броньолус; он и найдет виновных, притом очень скоро. Что вам утруждаться? Да и мне нужно скорее покинуть это место - я слишком хорошая дичь для такого охотника, как грейсфрате.
- Вы знаете его?
- О, мы старые знакомые, но наша встреча не будет радостью для обоих, невесело улыбнулся нюклиет. - Но, так и быть, я скажу вам, что хотите знать. Вы располагаете временем?
