Тут мнения собравшихся за столом офицеров решительно разделились. Те, которые постарше, осуждали капитана Василевского. Присягу-то Андрей нарушил? Вот!.. Да, храбрый был мужик и толковый, но есть вещи, которые для человека в погонах немыслимы и недопустимы. Добро бы он один исчез неизвестно куда, так еще и нескольких контрактников сманил. И не просто покинул расположение части, ушел с боевым оружием! Кто знает, куда и в кого оно выстрелит?
– Вот уж только не в нас! – возражали им другие. – И понять его вполне можно. Сколько еще политики будут подставлять нас, военных? Вчера они с Андреем Василевским так лихо обошлись, а завтра – с тобой или со мной, вот тогда посмотрим, что ты запоешь! Кстати, у присяги есть не только буква, но и дух. Может, он покруче нашего сейчас России служит, только по-своему, так, как понимает свой долг. Иногда невольно позавидуешь: над ним, небось, не висят дурацкие инструкции с руководящими указаниями, согласно которым лишнюю пулю не выпустишь по сволочам всяким. Они-то не стесняются!
«М-да, интересное отношение у части моих нынешних сослуживцев к своей миротворческой миссии, – подумал Селиванов. – Хотя... Когда в тебя стреляют, невольно хочется выстрелить в ответ. А вот нельзя, потому что это не миротворцы получатся, а натуральное гуляй-поле. Ох, не лавры ли батьки Махно задурили голову Андрею? Самое печальное в том, что никто даже приблизительно не представляет, где он со своими архаровцами сейчас находится. Ищи его по всей Абхазии от Псоу до Колхиды!.. Это если он не перешел Псоу и не оказался на территории Краснодарского края, где-нибудь в районе Хосты или Мацесты».
– Нет, ну на что они рассчитывают? – сказал Александр вслух, печально покачав головой. – Чем станут заниматься? Это же авантюризм чистейшей воды, неужели Василевский таких элементарных вещей не понимает?
– Э-э, – уверенно прозвучало в ответ, – это ты зря, капитан, просто не притерся еще к местным условиям. Найдут, чем заняться. На Кавказе люди, умеющие воевать, всегда в цене.
Тут Селиванов отвлекся от разговора. Его внимание привлек странный тип, вдруг появившийся откуда-то в офицерском клубе, успевший усесться за стол и даже нацедивший себе стаканчик чачи. Выглядел тип куда как экзотично. Этакий кургузый мужичок непонятного возраста, таким легко можно дать от тридцати до пятидесяти лет. Наряд на мужичке был совершенно немыслимый: опереточного вида китель, который его хозяин явно считал казачьим, на кителе самодельные медальки, чуть ли не из алюминиевой фольги, и самопальный же Георгиевский крест устрашающего размера. Околыш на лихо заломленной фуражке Оренбургского казачьего войска, петлицы – Кубанского, лампасы вообще бог знает, какого. Улыбка у мужичка, правда, хорошая, не злобная, и в этой кампании его явно знают, называют «Фролычем» и наливать себе стаканчик не запрещают. Похоже, не в первый раз здесь этот опереточный герой.
«Словом, все с ним ясно, – подумал Александр, внимательно рассмотрев неожиданного гостя офицерского клуба. – Очередной самозваный есаул, хорошо, что хоть не атаман, с этих ряженых станется!»
Да, с возрождением казачества у нас в стране интересно получилось, а если говорить правду, то все наперекосяк и сикось-накось. Хотели-то как лучше, а вышло – как всегда... Потому что на волне возрожденчества всплыли тогда, лет десять назад, разухабистые элементы авантюрного и экстремистского толка, жаждавшие под флагом патриотизма и борьбы за свободу громить и крушить все и вся. Их башлыки засветились в «горячих точках» бывшего Союза и далеко за его пределами. Однако нашумевшее было утверждение реестрового казачества вскоре зачахло на корню. Рядовые казаки проявили к этой затее полное равнодушие. Активистам же, вращавшимся вокруг начальства, она помогла обрядиться в офицерские погоны разных чинов и званий, нацепить на грудь иконостасы из экзотических орденов.
Все это поначалу вызывало в народе, в том числе среди потомственных казаков, удивление, скоро перешедшее в недоумение и раздражение. «Да за какие же заслуги ты все это получил? – пытала бабка внука. – Или за то, что больше всех пьешь?» Говорили в народе и похлеще: «Дед твой был казак, отец – сын казачий, а ты, милок, – ...хвост собачий!» Но самодовольные парни в штанах с лампасами расправляли грудь, слонялись по хуторам и станицам в поисках очередной попойки. А вслед им неслось: «Самозванцы».
