- Крысья тушка, братай, поганая, ее грешно есть. А это, ишь ты какая!.. Мы с тобой в ней скуса не знаем, а баре все едят.
Приехали братья, вышли на базар, ходят, продают.
- Лисью тушку, братцы, эй, лисью тушку, народ честной, - кричал Иван-дурак, и хохочет над ним народ честной.
Только в ту пору заболей царевна тяжкою немочью. а главный лекарь прописал ей лекарство мудреное: "Надо, говорит, поймать лису чернобурую, да не собаками, а капканом, и у той лисы вынуть сердце и печенку, с наговором, да запечь ту печенку и сердце в пресном пироге и дать царевне съесть рано на заре, с молитвою и приговором, - и всю болезнь как рукой снимет".
И вот принялись искать чернобурую лису. Ищут, ищут по лесам, по горам, да видно, в недобрый час: где ее найдешь, да еще капканом возьмешь. Главный ловчий совсем голову потерял, ибо объявлен ему царский приказ: "Коли в два дня лису не представит, так быть ему самому в капкане, в петле глухой, что на перекладине качается". Разослал он всех доезжачих: "Ищите, дескать, лису, а то быть мне без головы". И вот рыщут, ищут. Один доезжачий и на базар пошел, а на базаре Иван дурашный орет на все горло:
- Лисья тушка, по тушку, по тушку лисы чернобурой!
Уцепился за него доезжачий обеими руками:
- Что просишь за тушку?
- Пятьдесят рублевиков, да пять алтын на чай.
- Ах ты дурак!.. Это за лисью тушку-то; протри глаза-то, проснись. Что ты, разве есть ее будешь?
- Нет, я, друг, ее не ем, а твое здоровье на нее, верно, ластится. Коли тебе бы она была не надобна, ты бы не торговал, а я не просил бы пятьдесят рублев. Нечего делать, повели Ивашку к главному ловчему: "Вот, дескать, пятьдесят рублев просит да пять алтын на чай". А главный ловчий: "Давайте, давайте, кричит, царская казна все заплатит".
И вот отсчитали Ивану-дураку пятьдесят рубликов, да пять алтын на чай, да легонького подзатыльника вдогонку: "вот, дескать, дурак, проси впредь, да с оглядкой!"
А Иван-умный целый день проходил со шкуркой; к вечеру наконец напал на купца, дал он ему за лису рубль с гривной, да и то на пятак обсчитал.
- Вот, - говорит Иван-дурак брату, - я говорил, братай, что баре и лису едят...
- Молчи, дурак, - говорит братай, - да Бога благодари за твое дурацкое счастье.
Вот к концу лета стал Иван-умный мед ломать. Наломал он его из своих разборных ульев гибель, наложил он его в кадки, разобрал как следует и приготовился в город продавать везти. Только приходит к нему Ивашка-дурашный и дивуется, сколько братай меду наломал; а братай на это лето последнюю колоду в разъемный улей перегнал и свалил он эту колоду подле омшаника; а колода большущая, старая-престарая, трухлявая, гнилая, вся так и сыплется.
- Ах, братай, - говорит Иван-дурак, - отдай ты мне эту колоду, пожалуйста, отдай.
- На что тебе, дурашный, колоду. Ведь она гнилье, в огне не горит, врозь ползет, как прах сыплется. - И пнул он ногой колоду так, что она крякнула.
- Ничего, братай, мне пригодится! отдай, пожалуйста!
- Возьми, - говорит, - мне она даром не нужна.
И вот собрался Иван-умный мед продавать везти. Глядь, а за ним Иван-дурак едет и колоду везет, рогожей ее покрыл. Запряг своего бурко, - а бурко, лошадь здоровенная, - и насилу он эту колоду прет.
- Куда ты это, дурашный?
- А я, братай, колоду продавать; колода большущая, может, кому-нибудь и спонадобится.
- Ах ты, дурак, дурак!.. Лошадь-то только ты, дурень, измучаешь. Родятся же на свете такие олухи!
Приехали братья на базар, а в тот год, как нарочно, на мед урожай приключился. Целый базар медом завален. По рублю за пуд дают, да и то за первый сорт.
Ходит по базару купчина-брюхан, старый-престарый, седой-расседой, а с ним приказчик, парень степенный. Подходят они к Ивану-дураку.
- Что, добрый человек, продаешь?
А добрый человек вытаращил свои большущие дурацкие глаза и рот открыл, дивуется на брюхана-купца!
- А я, - говорит, - гляжу на тя, да дивуюсь, ровно ты моя колода!.. - И показал он купцу колоду. - Это, говорит, мне братай подарил, я и продаю.
- Ах ты, дурень, дурень!.. да и брат-то твой дурак: как это можно колоду продавать, все пчелы изведутся...
