— Зачем, сынок?
— Как зачем?! Скажу ему, кто я, ведь я по отцу-то ему родной брат. Всю мою жизнь смотрели на меня как на подкидыша безродного. Теперь пусть посмотрят по-другому.
— Не ходи, Николюшка, зачем?
— Нет, родная, не останавливай, пойду. Да ты не думай, матушка, денег просить я не буду. Не деньги мне дороги, а хочется мне, матушка, их княжескую гордость побороть.
— Твоя воля, сын, делай как хочешь! — проговорила Марья.
— Не выгонит меня молодой князь, по отцу я братом ему прихожусь, ведь так, матушка?
— Так, так, Николюшка.
— Теперь меня не назовут «подкидышем безродным» — у меня есть мать, отец, есть имя…
Николай Цыганов ещё раз побывал в княжеском доме. Пришёл он накануне отъезда Сергея в Каменки. На этот раз молодой князь принял своего побочного брата ласково и стал расспрашивать об его матери.
— Где живёт твоя мать?
— Со мною, — ответил Цыганов, он назвал улицу где они жили.
— В такой глуши!
— Что делать, там жизнь много дешевле.
— Найми приличное помещение, здесь на Поварской есть недорогие квартиры. Если у тебя нет денег, то скажи: мой отец и я дадим тебе.
— Благодарю вас, но денег ни от вас, ни от князя Владимира Ивановича я не приму.
— Это почему? — удивился князь.
— Я молод и могу сам своим трудом прокормить себя и свою мать, — с достоинством ответил Цыганов.
— Я не узнаю тебя, Николай. Откуда такая перемена?
— На это, князь, я вам так отвечу: я нашёл свою мать, а материнские ласки и заботы хоть кого исправят.
— Радуюсь за тебя. Я завтра еду в Каменки.
— Счастливый вам путь, князь.
— Не будет ли от тебя каких поручений к моему отцу? Может, ты хочешь у него что-нибудь попросить?
Молодой князь слово «моему» подчеркнул — он ещё никак не мог примириться с тем, что у него есть брат.
— Никаких поручений и никаких просьб от меня не будет. Я отдаю на вашу волю известить князя Владимира Ивановича, что тот жалкий приёмыш, который долгие годы жил в его усадьбе наравне с прочими дворовыми, — его сын… — с горькою усмешкой проговорил Николай.
— Я никогда не возьмусь за такое поручение к отцу; сказать, что ты его сын, невозможно, — тихо промолвил Сергей Гарин.
— Почему же? — спросил Николай.
— А потому, что такие слова могут дурно повлиять на здоровье отца, и мне слишком щекотливо говорить с ним… Да и не время: ты, вероятно, слышал про свадьбу?
— Как же, слышал: княжна Софья Владимировна выходит замуж.
— За Леонида Николаевича Прозорова, — добавил князь Сергей.
— Конечно, в такое время до меня ли! — В голосе молодого прапорщика слышна была ирония.
— Ты, кажется, обиделся?
— Я не смею обижаться, ведь я незаконный сын вашего отца. Без прав, без имени. Вам, родовитому князю, стыдно назвать меня братом, даже здесь, когда мы только вдвоём, — сказал Цыганов, в его словах слышны были и упрёк, и слёзы.
Молодой князь смутился и не нашёлся что ответить.
— Ты не упрекай меня — я привык смотреть на тебя как… как…
— Как на дворового, как на раба?
— Я этого не говорил.
— Да, но вы хотели сказать. Повторяю, князь, я никому не скажу, что вы мой брат. Будьте вполне спокойны.
— Я знаю, ты умный и рассудительный человек.
— Прощайте, князь, — сказал Цыганов, приготовляясь уйти.
— Куда же ты?
— Домой, меня ждёт мать.
— Знаешь, Николай, мне бы хотелось взглянуть на твою мать.
— Зачем?
— Как зачем! Ну, поговорить с ней…
— Она простая женщина и разговаривать с вами не умеет.
Сергей холодно простился с Цыгановым. Его очень злила заносчивость последнего.
«Он слишком обидчив и ловит каждое слово. С ним просто невозможно разговаривать. А с одной стороны он прав. У нас с ним один отец, но разные положения. Да, судьба его не баловала! Сказать отцу, что у него есть сын и что этот сын двадцать лет жил в усадьбе, в числе других дворовых слуг, — ведь это убьёт его. Нет, я ничего не скажу, да и сам Николай не хочет своих прав». Так думал молодой князь по уходе Цыганова.
