Степан принужденно улыбнулся:
— Я?.. Что мне там делать? Цветные талончики болящим раздавать направо и налево? Я хирург!
Михайловский хотел сказать ему, чтобы он не мнил себя великим мастером, но сдержался и спокойно объяснил, что там, внизу, помощь Степана совершенно необходима: он уже постиг те азы хирургии, которым Гришуне еще надо учиться.
— Ссылаете? — неестественно жизнерадостным тоном спросил Степан.
— Угу! — небрежно буркнул Михайловский. — Месяца на два.
Степан был обижен, но в то же время понимал, что, работая рука об руку с Михайловским, он может многое постичь. Не случайно к госпиталю благоволит главный хирург фронта, не случайно именно Михайловского вызывали в Москву на пленум, чтобы он поделился своим опытом. Анатолий обладает волшебным даром. Он ставит точные диагнозы, почти не задумываясь, оперирует, как бог, каждое его движение попадает туда, куда надо. Но какого черта он так злится на него, Степана? Да, он проявляет инициативу, ведь и сам Анатолий говорит, что будущее хирургии — не желудки удалять. Неужели за это нужно наказывать? Другой бы похвалил. А он только и знает, что обзывать зазнайкой, собирателем рекордов. «Ему хорошо, он уже почти на вершине, — думал Степан, — а я молодой дебютант». Но если бы самому Степану пришлось лечь под нож, он не задумываясь доверился бы Анатолию Яковлевичу.
Михайловский повсюду с первых дней войны таскал с собой «Дневник хирурга», в который записывал самые важные, на его взгляд, мысли. Безошибочный инстинкт подсказывал ему, что записи пригодятся после войны. Он вынул из помятого чемоданчика толстые самодельные книжицы, полистал сероватые листы газетного срыва, пошарил в карманах в поисках карандаша. Написал число, день, месяц. Секунду-две глядел мечтательно в пространство. Затем мелким, убористым почерком, почти сливая слова, быстро сделал несколько записей.
«К-во, 26 лет. Ранение таза. За три дня прошел 3 этапа.
Щ-й, 19 лет, ОПБ (огнестрельный перелом бедра). За 4 дня прошел 4 этапа. Снята гипсовая повязка. Газовая. Высокая ампутация. Скончался. Увлечение сульфамидом в МСБ 107 с. д. Над гипсовой повязкой хирург должен стоять с ножом в руках, чтобы вовремя снять!
Г-с, 48 лет. Огнестрельный перелом разрывной пулей. За 12 дней прошел 5 этапов. По пути в ХППГ смерть.
С-дзе. 31 год. Пулеметчик. Везут. Перевязывают. Везут. Перевязывают. Когда будут лечить?
Как мало знают о баллистике! Степан Нечипоренко — «чемпион». Если вовремя не остановить — конченый человек».
Он представил себе речь, с которой к нему обратится Верба.
— Что ты предлагаешь вместо многоэтапной системы лечения и эвакуации по назначению раненых? Из медсанбата эвакуировать самолетами на Урал, в Азию? Нет такого количества самолетов! Из полкового пункта медпомощи — на автомобилях в госпитали фронтового тыла? Бездорожье. Раздолбают и раненых и машины! Пустить курьерский товарняк из армейских госпиталей в Куйбышев — Казань — Свердловск? Безумие! Нет специализированных госпиталей для раненных в голову, ноги, руки, живот и грудь? Тут ты прав. Разумно! Уже хоть и поздновато, но создаются! А госпитальные палатки? Дороже золота. Без них в разоренных областях худо, очень худо. Всякие планы хороши, когда войска наступают, а когда драпают, сидят в «котлах»? Вспомни эвакогоспиталь, прибывший из Челябинска в феврале. Что с них возьмешь? Стоматологи, гинекологи по мановению пера военкомов стали хирургами. Наш Степан, по сравнению с ними профессор. Рентгенаппарат привезти? А чем его питать? Электродвижок где?
Оторвавшись от своих нерадостных мыслей, Михайловский погрузился в чтение писем, полученных от раненых.
«Теперь, когда я вернулся в свою часть, я понял, каким дурачком вам казался, когда требовал, чтобы меня, как боевого летчика, направили на долечивание в Москву. Каким нытиком, я был тогда! Поздравьте меня, дорогой Анатолий Яковлевич, — получил вчера Героя, — в сущности, исключительно благодаря вашей железной настойчивости: «Качай, милок, качай левый локоть сто тысяч раз в сутки. Во сне качай. В уборной, в кино, обнимая девушек, — повсюду, всегда и везде». По секрету, вам скажу, как раненые вас называли: «Султан!» Теперь я понял, как велики были ваши деликатность и долготерпение. Недавно я сбил 2-х «мессеров»: мне их как раз не хватало для круглого счета. Не соображал, что рвался в бой с хреновым, простите за грубость, локтем. Не смейтесь над 22-летним молокососом».
