Он высоко поднял брови, как это делают, желая обозначить вопрос, но не тратя попусту слов.
Я пожал безразлично плечами.
Леонид Леонидович откинул назад голову. Он был много ниже меня и все же взглянул сверху вниз. Непроницаемое лицо. Смелый разлет темных бровей, крепко сжатые губы — он был чертовски красив в эту минуту, хотя и меньше ростом, чем я. Все сознавали, что он чертовски красив, и он сознавал это тоже. Стива — и тот чуть отодвинулся от меня.
Я сотворил кислую рожу: ла… Ладненько! Не хотите — так, значит, не буду!
Еле заметный кивок: он согласен!
Я: не… Не надо! Не так уж я и стремлюсь.
Он кивнул энергичней: давай! Давай! Шевелись!
Очень спокойненько я отдал команду:
— Эй, стража! Возьмите его!
Скорчив зверские рожи, подбежали желающие отличиться статисты. Схватили, встряхнули, демонстрируя рвение.
— Вот узурпатор! — я строго сказал. — Генерал, превысивший полномочия! Виновник пролития крови! Кровавый тиран!
— Сталинист! — Стива добавил. — Стукач!
Они все разинули рты. Я посмотрел на Барона: он был — точно! — баран! Я скомандовал:
— Смирно!
Барон бросил взгляд на Леонид Леонидовича. Тот поник головой: он был актер, он играл! Тогда Барон шевельнулся. Поза его еще не была позой, отвечающей «смирно», но и вольной назвать ее уже было нельзя.
Я взял рупор, наставил его на Барона и заорал:
— С-сми-ир-рна-а!
Возможно, я его оглушил. Возможно, голос мой, усиленный рупором, пробил-таки оболочку высокой помехоустойчивости. Но он выпрямился. Глаза его, немигающие, были направлены на меня.
Я закричал еще более мощно:
— Слушай команду! Смерть узурпатору! — и сорвал золотые погоны.
— Смерть узурпатору! — всколыхнулась толпа. — Смерть убийце ни в чем не повинной курицы!
— Привяжите его! — Привязали. — Соберите костер!
Пока бегали за реквизитом, Стива всем пояснял:
— Я знаю: они только дурачатся! Пусть подурачатся, только, Медедев, ради Бога, пусть не зажигают костер!
Под ноги Леонид Леонидовича быстренько набросали дрова.
И в этот момент наши взгляды столкнулись. Может быть, мне показалось, но все-таки — нет! — в них было смятение!
— Экспериментировать будем?
Он не ответил. Поник головой.
— Палач! — внушительным голосом я вызвал Барона. Тот вышел. — Слушай команду!
Я выдержал солидную паузу. Но Леонид Леонидович…
— Продолжать? — с отменной учтивостью я уточнил. И, чуть помедлив: — Или с нами все ясно?
— Валяй! — неожиданно откликнулся он.
Откровенно сказать, я немного струхнул. Тот самый страшок, который холодит спину террориста, наводящего прицел на приговоренного к смерти, пробежал по моему позвоночнику.
— Камера! — напомнил я оператору. И глянул на Леонид Леонидовича: он опять кивнул головой! Я понял, что мы покатились. Будто ввязались в какой-то спектакль и теперь нельзя уже не довести его до конца.
Я взял Барона за пуговицу на пальто. Что ж, Леонид Леонидович, в ваших силах еще прекратить. Только в ваших собственных силах! Да-да!
Я покрутил пуговицу взад и вперед.
— Палач, — расчетливо четко сказал, — где же нефтепродукт?
Ахнула девчушка-помреж (как все же зовут ее?) и умчалась. Я кинул Барону: беги, мол, за ней!
— Нет-нет, они только дурачатся! — Стива им пояснял. — Пусть подурачатся, только пусть, ради Бога, не зажигают костер!
— Дым от шкурок будет удушливым? — спросил кто-то из догадливых зрителей.
— Нет! — возразил Стива и выдержал паузу: — Не от шкурок — от бот! Эти боты, простите, они же будут воунять!
У Леонид Леонидовича ко всем прочим достоинствам были необыкновенные сапоги: высокие, желтые, до колен, на липучках. Боты — Стива это придумал прекрасно!
— Они завоуняют окрестность! — повторял находчивый Стива. И я тут отметил: Леонид Леонидович все помалкивал! Все спускал с рук! Что он там думает?
Топоча, возвращался Барон. Ведро было полным, он его нес осторожно, отведя от себя, чтоб не запачкать пальтишко.
Помреж несла следом еще, и никто не догадался помочь.
— Сюда! — показал я Барону.
Он подошел, уставился на меня. Взгляд его был предан и пуст. Разодрать мрак блеском вспыхнувшей шутки? Скажу откровенно, Леонид Леонидович: личности более подавляющей я не встречал! Вам ли утверждать достоинство жизни, жизни веселой, искрящейся смехом? И на что вы рассчитываете в этот момент? Думаете, воли не хватит, крас-савчик?
