Андрей долго смотрел на Черного Рыцаря, и непонятно кто кого гипнотизировал взглядом, но когда захотел рассмотреть эту странную гайку, а может, кольцо с гранями, и даже протянул руку, меч в руке Рыцаря угрожающе дрогнул, и Андрей отдернул пальцы.
Вдоволь наглядевшись, Андрей заметил еще одну статую. Девушки. Непонятно, как она не бросилась в глаза сразу. Казалось, она выросла из мраморного пола только что и теперь стоит в стороне, наблюдая за исходом немого сражения в незнакомой Андрею игре. И это… Кея… И с таким живым взглядом, что Андрей даже растерялся. А она, одетая во что-то голубое, легкое и плавно ниспадающее, изящно опиралась на черный щит, в котором отражался зал, и высокомерно наблюдала за противостоянием. Правая рука ее была спрятана за спину. Андрей с любопытством обошел фигуру и обнаружил на ладони вывернутой руки маленькую фигурку, сделанную с великим мастерством. Приглядевшись, он понял, что эта фигурка – он сам.
Сон хорошо вспоминать сразу, едва разглядев его легкие следы в только что проснувшейся душе, и по отпечаткам восстановить картину. Но это порой мучительно. Цепляешься за едва уловимый фрагмент, за ощущение и утомительно расшатываешь его, словно молочный зуб, чтобы выступили события предшествующие и события последующие.
Проснувшись, Андрей вставать не спешил, а некоторое время лежал, откинув одеяло, прокручивая в голове уцелевшие отрывки сна, пытаясь припомнить все детали и особенно те, которые касались незнакомки и странного рыцаря. Но когда он рисовал себе портрет этого рыцаря, а в особенности его обгоревшее лицо, страх почему-то сильно кольнул в сердце, и желание восстанавливать сон сразу пропало.
Без удовольствия выпив поздний воскресный кофе, Андрей послонялся по квартире и, помаявшись, набрал номер незнакомки. Кея взяла трубку сразу. Голос ее звучал приветливо, мило, и она согласилась встретиться с ним в маленьком кафе при кинотеатре, рядом с его домом, в пять часов вечера. Обнадеженный ее покладистостью, Андрей занервничал и решил скоротать время до встречи, сделав что-нибудь полезное по дому. Скажем, прибраться. Интуиция подсказывала, что, возможно, скоро будут гости.
Квартира Андрея была уютной и делилась на зоны ухоженные и зоны запущенные. Например, в большой комнате стоял прекрасный письменный стол с новым компьютером, кожаное кресло блестело лаком ручек, а изящная лампа придавала месту законченный и гармоничный вид. Старый же диван вкупе со старомодным коричневым гарнитуром во всю стену, громоздким, видавшим многочисленные переезды, представляли собой другую зону – зону, на которую у Андрея в моменты наведения порядка интересы не распространялись. Диван был несвеж, пятнист, – он служил и для праздного валяния, и для ужина у телевизора, и для отдохновения припозднившихся гостей. Журнальный столик завален слежавшейся прессой так, что вся эта кипа напоминала готовую к сходу лавину, и ведь съезжала же и расползалась время от времени вся эта куча под тяжестью очередного журнала. Обшарпанные дверцы у мебели разболтались, частью были приоткрыты, и из этих щелей проглядывали какие-то пыльные шнуры и папки.
В спальне, кроме кровати, которая как будто назло своей недорогой стоимости была украшена золоченой пластмассой, вензельками, лилиями, и прочими атрибутами королевской власти, находился еще большой платяной шкаф, где, собственно, и хранилась вся одежда. Та, что была новая и еще нравилась, висела на плечиках и вешалках или была аккуратно сложена. Та же, что была повседневной и старой, занимала место на дне шкафа, наваленная мягкой мятой кучей. Иногда, опаздывая, Андрей выбирал что-то из этой кучи, кидал прямо на ковер и торопливо проглаживал утюгом, отчего на ковре местами образовались лоснящиеся островки.
Но Андрей не жаловался на свое холостяцкое существование. С тех пор, как он жил один, не считая того пятимесячного недоразумения, когда был женат, он все-таки следил за чистотой, а единственный период, когда квартира напоминала настоящую помойку, как раз приходился на те самые пять месяцев. К счастью, развод обошелся малой кровью, не причинив моральному и материальному положению обоих видимых потерь, им удалось избежать переделов, вещевого сквалыжничества, и теперь о том времени напоминали лишь раковина с трещиной, разбитое стекло серванта да вмятина на холодильнике.
