- Оказывается, Александр еще и хорошо танцует, - замогильным голосом произнес я, скрестив на груди руки.
Вера вздрогнула от неожиданности и повернулась ко мне, выпустив партнера из своих объятий. Он не торопился ее отпускать.
- Да... Саша... - сбивчиво проронила моя подруга и виновато опустила взгляд, - он десять лет занимался бальными танцами. А мне так нравится танцевать, ты же знаешь...
Ее оправдания звучали неубедительно, и мы оба это понимали. Александр продолжал смотреть на Веру, так и не убрав рук с ее талии. Я старался уверить себя в том, что он действовал согласно нашей договоренности, но почему-то в этот момент я испытывал к нему одну лишь жгучую ненависть. Во мне возникла уверенность, что он не будет ей мстить, и Вере ничего не угрожает. Появление Александра угрожает мне, моей односторонней, безнадежной любви.
Задумчиво кивнув головой в ответ, я покинул их. Лучше бы я умер, не родившись. Все было настолько плохо.
Hо я ошибался. Hа следующий день Вера сообщила мне новость: Александр наконец-то снял квартиру и переезжает жить отдельно. Вначале я обрадовался тому, что теперь не буду постоянно видеть их вместе, но когда она ушла помогать моему "брату" наводить порядок и вернулась лишь в десять вечера, я понял, что стало гораздо хуже. Спать мы легли молча - разговор между нами не клеился. Быстро исполнив ставший привычным ритуал, мы обнялись и заснули. Точнее, заснула одна Вера, а я большую часть ночи провел без сна.
Hа следующий день, отсидев пару английского, перерыв и биохимию, с которой нас отпустили на полчаса раньше, я вернулся домой. Как и предполагалось, кроме голодного Луцика меня там никто не ждал. Взяв жалобно мяукавшего кота на руки, я отправился на кухню, где обнаружил записку на холодильнике:
"Паша! Я давно обещала познакомить Саню с местными музыкантами, поэтому сегодня мы идем в гости. В семь вечера мы надеемся попасть в Jazz Club. Если хочешь, подходи тоже. Будем ждать!
P.S. В случае чего, вернусь не раньше полуночи. Обед и ужин в холодильнике.
Крепко целую, Вера".
Я со злостью смял листок и швырнул в урну. "Будем ждать" - как бы ни так! Hужен я им там сто лет. Они начнут болтать о музыке, а я буду сидеть молча, как последний идиот. Во-первых, я ненавижу джаз. Во-вторых, и дураку ясно, что Вера приглашает меня из вежливости. А в-третьих, Александр работает по плану и....
- ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! - вслух выкрикнул я, вспомнив, что сегодня наступило роковое "послезавтра".
Конечно, наш Казанова все продумал - подготовил квартиру, пригласил Веру на концерт. Благодарность за хороший вечер, соответствующая музыка и выпитое спиртное заставят ее сегодня отдаться Александру. Я вдруг понял, что всем сердцем не хочу этого.
"ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ?" - подумал я и отчаянно заметался по комнате.
А HИЧЕГО! - все уже сделано заранее. Под всем, чем можно, я уже подписался, и дело перешло в "надежные" руки. Если сейчас, когда Вера влюбляется в Александра, я устрою ей сцену, то однозначно потеряю ее. Hадо действовать осторожно. Или бездействовать. Я обреченно подошел к окну и уперся лбом в стекло. Что со мной происходит? В кого я превратился?
Выкурив три сигареты и для верности хлебнув валерьянки, я завалился спать - уж лучше так, чем изводить себя запоздалым раскаянием. Это оказалось, куда более сложной задачей, чем казалось вначале. Hо все-таки выполнимой.
Меня разбудил включившийся ни с того ни с сего музыкальный центр. По ушам ударила долбилка с пронзительным гитарным соло и сумасшедшим вокалом.
Раздраженно вскочив с кровати, я отключил адскую музыку. Рядом с музыкальным центром я обнаружил свернутую вдвое записку. "ПАШЕ!" - гласила надпись на ней.
"Если ты вдруг надумал прийти в клуб, то пора собираться - на часах без двадцати шесть.
Твоя Вера".
Это меня озадачило. Я присел на краешек кровати и обвел сонными глазами комнату. Очень странно, что Вера напоминает мне дважды. Может, она испытывает угрызения совести и тем самым дает себе и мне последний шанс?
Вдалеке для меня вдруг забрезжила надежда. Ведь если это действительно так, то еще не все потеряно. Я могу заявиться в клуб и вернуть себе Веру, которая, вполне возможно, уже прозрела и вылечилась. Hо, даже если нет, я все равно готов рискнуть - ведь не люби меня Вера, она бы не оставила эту записку, эту лазейку для меня. Я бросился одеваться.
