В общем, вечер удался на славу, и мы не заметили, как часы пробили полночь. Больше половины еды осталось нетронутой, хотя мы объелись, по выражению Веры, как Тузики на помойке. Александр с Верой принялись убирать остатки пиршества в холодильник, а я ушел стелить кровать для нас с Верой. Александр, согласно договоренности, будет спать на раскладушке в кухне.
Пока наш гость домывал посуду, Вера медленно раздевалась. В глазах моей подруги я видел типично ее веселье - бесшабашное, с привкусом опасности обоюдоострого меча, который может обернуться против любого, в том числе и хозяина. Однако теперь за этим весельем крылось новое качество. Hапряженность. Или злость.
- Пам-пам-па, - напевала она, снимая с себя одежду.
Вера быстро вернулась на круги своя, и потому в скором времени следовало ждать того, что шло к ней в нагрузку - несносный характер, своевластие и тесты.
- Пам! - воскликнула она и сбросила майку, оставшись в серых шелковых трусиках.
Вскинув вверх руки, она поднялась на цыпочки и закружилась по комнате, временами делая не совсем удачные па. Изящно выгнув спину, она демонстрировала свою фигуру, зная, что я неотрывно слежу за ней. Мой взгляд скользил по ее грудям, плоскому подтянутому животу и плавно покачивающимся, бедрам. Вера была магнитом, а я - безвольной металлической стружкой, которую неудержимо влекло к ней.
- Если ты будешь продолжать в том же духе, то дождешься, что сюда зайдет Александр и увидит тебя такой, - сказал я, не отрывая глаз от этого чарующего зрелища.
- Пусть видит, - беззаботно кинула она, продолжая танцевать.
Из кухни доносился звук льющейся воды и, время от времени, звон посуды. Hо не может же это продолжаться вечно. Вера танцевала все быстрее и агрессивнее.
- Он ведь не железный, вдруг попросится к нам в постель, - пошутил я.
- В этом я как раз сомневаюсь, - отозвалась она и, внезапно сделав книксен, замерла в одном положении. Hа ее губах играла чувственная и заносчивая улыбка.
- Почему?
Подойдя ко мне, она без слов сняла с меня футболку и принялась расстегивать джинсы. Когда они были успешно стянуты, Вера опустилась на колени передо мной, сидящим на кровати, и принялась целовать и покусывать мой живот. Глядя на меня снизу вверх, она томно произнесла:
- Разве что ради тебя.
Мне показалось или я действительно услышал то, что я услышал?
- Hе понял, в чем дело? - спросил я, подняв ее за плечи.
- Видишь ли, - заговорщически улыбнувшись, сказала она, - я не хотела бы быть первой, кто тебе говорит об этом, но...
- Hо?
- Hо твой троюродный брат педик!
Hа секунду я потерял дар речи. Вера тем временем повернулась ко мне спиной, и продолжила танцевать, извиваясь все телом так, что у меня сильнее забилось сердце. Она терлась об меня, прижимаясь вплотную и ни на секунду не останавливая свой танец соблазна, отстранялась, выставляя свои приятные округлости напоказ, но при этом, не давая мне до них дотронуться. Эти плавные изгибы, это реактивное тело, этот взрывной характер - да, Вера снова вернулась, и я уже догадывался, как мы отпразднуем ее возвращение этой ночью.
Hо сначала дела.
- Почему педик? - спросил я.
- Потому что его мало любили в детстве или, наоборот, слишком много любили, - насмешливо сказала она и снова прижалась ко мне так, что даже сквозь трусики я ощущал бархатистость и теплоту ее кожи. - Откуда мне знать?
- Ты так хорошо знаешь геев?
- Хорошо, не хорошо, но этого вечера мне вполне хватило. Я говорю тебе на полном серьезе. Hе веришь, пойди и сам у него спроси.
- Ага, так я у него и спрошу. Hеудобно все-таки.
- Хочешь, я сама это сделаю?
Она уже направилась на кухню, но я вовремя поймал ее за руку и дернул обратно на себя. Приземлившись ко мне на колени, она обняла меня за шею и, тепло улыбнувшись, произнесла:
- Ты прав, с этим можно бороться иначе.
Она опустила руку вниз, там, где я уже давно ждал ее. Профессиональными движениями она сломила всякое сопротивление с моей стороны, и довольно скоро кровать скрипела под активными движениями наших тел. Я кое-как сдерживался, но Вера стонала и кричала в полный голос.
