Яркий золотой свет слепил Клариссе глаза – такой яркий и такой болезненный, что она только сильнее сжимала веки. Лучше уж оставаться в темноте…
– Поверните-ка ее еще раз, ребята, – произнес грубый мужской голос. – Давите сильнее на спину.
Чьи-то руки перевернули ее безвольное тело. Чьи-то кулаки, числом не меньше дюжины, навалились на ее ребра и позвоночник. Она дергалась, пытаясь набрать воздух в легкие, но это ей никак не удавалось.
– Во имя Бога, приятель, ты же переломаешь ей все ребра! – послышался властный голос, говоривший с отчетливым британским акцентом. – Ну-ка, пусти меня!
Незадачливые спасители перестали мять ее кулаками. Две сильные мужские руки обхватили ее за талию, приподняли и прижали к мускулистой груди. Неожиданно стальные пальцы нажали ей на диафрагму под грудной клеткой. Вода хлынула из легких и из горла Клариссы, освобождая доступ воздуху. Она разевала рот, словно рыба, жадно вдыхая и выдыхая. Пальцы нажали на диафрагму еще сильнее, и Кларисса, выплюнув остатки воды, забилась в руках державшего ее мужчины.
– Достаточно! Она закашлялась.
– Ну, девушка, отдышалась наконец? – спросил тот, чей голос она услышала первым.
Он наклонился, заглядывая ей в лицо, а она безвольно повисла на руках второго мужчины.
– Джек, дружище, она выкарабкалась, можешь теперь положить ее.
Тот, что держал Клариссу, осторожно опустил ее на землю. Затем встал на колени, помог ей сесть и обнял за плечи, подпирая ее также и своим бедром.
– Пусть кто-нибудь сходит за одеялом, – приказал он. – Она вся дрожит.
– Да откуда же мы, во имя всех святых, раздобудем здесь одеяло? – осведомился его приятель.
– Тогда воспользуемся моим сюртуком. Не может же она оставаться в одной сорочке.
– Ну, это дело другое. Только скажи мне, как эта бабенка ухитрилась нырнуть в канал в одной сорочке? Может, кто-то хотел разделаться с ней? Или, Боже упаси, несчастная пыталась покончить с собой? Мы не можем допустить, чтобы бабы сигали в канал. В таком месте никто не захочет жить.
– Пусть она сначала оправится, а уж потом мы будем задавать ей вопросы. Сходи за моим сюртуком, Сэм. И прихвати заодно сапоги и шляпу, если сумеешь их найти.
– Сапоги валяются там, где ты их скинул, милорд, перед тем как прыгнуть в воду за этой бабенкой, а вот шляпы своей ты лишился.
– Не называй меня милордом!
– Мужчины! – пробормотала Кларисса, по-прежнему не открывая глаз и плохо соображая, где она находится и что с ней произошло. – От них одни неприятности!
– Стало быть, вы не слишком жалуете сильный пол? – спросил тот, что обнимал ее за плечи.
– Я ненавижу мужчин.
Кларисса попыталась отвернуться от мучительно яркого света, бившего ей прямо в глаза. Ей не оставалось ничего другого, как уткнуться лицом в широкую грудь своего спасителя.
Она ощутила щекой мокрую ткань, за которой билось сердце.
– Неужели вы ненавидите всех мужчин? – спросил он с едва уловимой иронией. – Это было бы чрезвычайно обидно, мадам, ибо вы созданы для того, чтобы мужчины обожали вас и носили на руках.
– Все вы так говорите сначала, – возразила Кларисса, прижимаясь щекой к его груди.
– Вот твой сюртук, ми… гм, Джек, и сапоги. А шляпы нет, уж не взыщи.
– Спасибо, Сэм.
Кларисса почувствовала, как ее закутывают во что-то плотное и тяжелое. Постепенно она начинала приходить в себя.
– Так это вы вытащили меня из воды? Громадным усилием разлепив веки, она широко раскрыла глаза, но тут же прищурилась, спасаясь от лучей солнца – впрочем, спасителя своего она рассмотреть успела.
Он был необыкновенно красив – с тонкими чертами лица и большим породистым носом. Глаза у него были серые, ресницы темные и пушистые. Мокрые темные волосы были гладко зачесаны назад и собраны в небольшую косичку, подвязанную черным бантом, с которого падали капли воды. Мокрой была и белая рубашка с широкими рукавами и отложным воротом – в поэтическом стиле, отметила про себя Кларисса.
