Трудилась Света в Государственном музее антропологии и этнографии имени Петра Великого, который в просторечии и даже в туристических путеводителях чаще именуют Кунсткамерой. Обычно чудеса и диковины встречают посетителей лишь за дверьми сего заведения, но сегодня необычное и странное поджидало уже снаружи, у дверей служебного входа.
Света замедлила шаг, недоуменно глядя на протянувшуюся поперек её пути ленту, раскрашенную белыми и красными диагональными полосами. За лентой виднелись люди в форме и люди в штатском, а перед заграждением стояли полицейская машина и микроавтобус, тоже с полицейской символикой, и ещё одна легковушка, без опознавательных знаков.
Следов пожара не видно, и пожарных машин нет… Значит, криминал? Звонок о заложенной бомбе?
С другой стороны ленты возник человек в штатском, но вида вполне официального, не позволявшего усомниться, что в его кармане лежит удостоверение какой-нибудь серьёзной конторы. Возник и поинтересовался, куда гражданочка, собственно, направляется. Гражданочка чистосердечно призналась, что направляется она, собственно, к месту своей работы, и приготовилась к поискам в сумочке документов, собственно, оный факт подтверждающих.
Штатский документы не спросил, просто сообщил, что сегодня сотрудники следуют к рабочим местам через главный вход ввиду особых обстоятельств. Света осторожно поинтересовалась, что стряслось. Штатский вопрос проигнорировал, повторив слово в слово и с той же интонацией свою последнюю фразу. Света отправилась в сторону главного входа, нимало не расстроившись — узнает чуть позже, сегодня курилка будет переполнена не только табачным дымом, но и фактами, и их интерпретациями, и слухами, и версиями…
Проходя мимо касс, увидела объявление, причём не распечатанное на принтере, а написанное маркером от руки, явно второпях, неровными буквами: «Музей для посетителей сегодня работать не будет. По техническим причинам». Ёмкое понятие «технические причины» может скрывать что угодно, но чаще всего — незамысловатый посыл: не ваше дело, отчего мы сегодня не трудимся.
«Интересно…»
На главном входе обнаружилось подкрепление, усилившее местную охрану, — двое полицейских, придирчиво изучавших документы спешащих на работу сотрудников, — так что без поисков пропуска в сумочке Свете обойтись не удалось. И, разумеется, пропуск нашёлся не сразу. Охранники Кунсткамеры знали Свету в лицо, так же как и других постоянных сотрудников, и обычно только кивали на входе и выходе, документов не спрашивая, а потому пропуск, если честно, мог сейчас лежать где угодно — и дома, и в ящике служебного стола, и даже на даче.
— Потеряли? — Один из «чужих» полицейских посмотрел на женщину так, словно уже обнаружил в её квартире золото Трои, золото скифов да ещё пару картин Рембрандта из запасников Эрмитажа.
— Ещё не знаю.
— Вы не торопитесь, — предложил напарник «чужого». — Не нервничайте.
Ему, похоже, просто нравилось наблюдать за красивой сотрудницей — выглядела Света прекрасно. Густые волосы до плеч — натуральная платиновая блондинка, между прочим, тонкое, «породистое» лицо с нежными чертами, припухлые губы, фиалковые глаза… На неё оборачивались, она это знала, и потому во внимании второго «чужого» не было ничего неожиданного.
Вздохнув, Света ещё раз перерыла сумочку, пошарила в карманах плаща, уже ни на что не надеясь, прикидывая, пропустят ли её по обнаружившемуся паспорту или придётся прокатиться домой и обратно. Но тут — о чудо! — пальцы нащупали заветный прямоугольник. Но этим дело не ограничилось. Там же, в кармане, лежал ещё один предмет, который Света на ощупь не опознала.
Полицейские внимательно рассмотрели документ, придирчиво сравнили фотографию с оригиналом, затем приложили пластиковый прямоугольник к считывающему устройству и уставились на экран, не иначе как желая узнать всю Светину подноготную.
А она уставилась на второй предмет, извлечённый из кармана.
Маленькая коробочка с закруглёнными краями, обтянутая сафьяном или очень удачной его имитацией. Света приподняла крышку, уже догадываясь, что увидит. Так и есть: маленькая серебряная змейка, свернувшаяся кольцом и кусающая свой хвост. Рубиновый глазок вновь, как на проспекте, вспыхнул и погас. Словно подмигнул, говоря: всё в порядке, девушка, ты всего лишь провалилась в кроличью нору, и чем дальше, тем будет чудесатее и чудесатее…
