Хозяин гостиной улыбнулся, но ничего не сказал, а вытащил тонкую папку из ящика стола.
- Привет, сыщик, - вгляделся он в Андрея. - буйствуешь по ночам?
- Работа напряженная, иногда надо стресс снимать.
- Понятно. Значит так, - деловито начал дядя Миша. - два дня назад пропал без вести человек.
- Лет сколько?
- Тридцать семь.
- Да дело молодое, нагуляется - придет.
Михаил Иванович посмотрел на Шальнева спокойно и отстраненно, не дрогнув ни одним мускулом на лице. Бесстрастно произнес:
- Может ты и прав, но я хочу сказать, что пропавший майор ФСБ Лев Мешков работал в отделе по борьбе с экстремизмом в республиканском управлении.
- А почему я должен этим заняться?
- В свое время ты сказал, что за тобой одна моя любая просьба?
- Прекрасно помню, - сказал Андрей, закинув руки за голову и слегка потянувшись.
Пару лет назад активная деятельность следователя Шальнева по расследованию участия местных десантников в боевых действиях на востоке Украины привела его самого в камеру СИЗО по подозрению в получении взятки в крупных размерах. Только настойчивость и связи Михаила Ивановича смогли помочь Андрею избежать путевки в ИК-11 в Нижний Новгород. Тогда Шальнев пообещал, что он должник генерала Терехова.
- В последний раз его видели на ипподроме с двумя мужчинами. - таким же бесстрастным тоном продолжал генерал.
- А его хозяева что?
- ФСБ ведет свое расследование, на них тоже можно рассчитывать, хотя не особенно. - сказал Михаил Иванович. - Там некий капитан Гиря этим занимается, это все, что я узнал по своим каналам. Знаешь, эта публика, чекисты, склонна задирать нос и постоянно напоминать, что они, собственно, делают одолжение...
- Стоило уходить в частные детективы, чтобы каких-то гуляк разыскивать. - вырвалось у Шальнева.
Михаил Иванович слегка загрустил.
- Андрюша, это мой родственник со стороны жены, - искоса взглянул он на Андрея. - А вот фотография пропавшего, - он достал из раскрытой папки цветной прямоугольник. Ну а это исходные данные. - Терехов прибавил к фотографии несколько листов с распечатанным текстом.
- Все путем, дядя Миша, будем искать.
- И вот еще, Андрей, - задумчиво сказал генерал. - я узнал, что у него был портфель с некими секретными документами...
- Ох, е...
- Только я тебя умоляю - давай без фокусов. А то я хочу умереть в своей постели. Ладно?
- Хорошо.
- Тогда действуй. Между прочим, о пропавшем майоре уже написали.
- Кто?
- Твой старый приятель Соков, корреспондент "Радара".
- Не просто приятель, мы с первого класса дружим.
- Пусть одноклассник. Ладно, не буду тебя задерживать.
- Мы дольше разговариваем, Михаил Иванович!
Шальнев появился на Кировском ипподроме в половине второго. Было довольно жарко - в первой декаде сентября лето не хотело отдавать свои права осени. Скачки были в разгаре. К финишу в третьем заезде рвался "Карат", любимец местной публики, ведомый известным жокеем, опытным наездником Бровченко.
Взмахнув перед носом контролера алой книжицей, Андрей без труда попал на территорию ипподрома. За последние полтора года форма и тип служебных удостоверений в разных полицейских и прочих силовых подразделениях менялись уже раза три, а потому Шальнев ничуть не боялся, что бдительный страж на входе может усомниться в его "корочках".
Так оно и вышло. Несмотря на то, что на развороте документ представлял собой удостоверение почетного железнодорожника, купленное с полгода назад на Даниловском рынке.
Денис Авдеев, постоянный посетитель ипподрома, просиживавший там дни и ночи, игроман с большим стажем, был уже на своем обычном месте, на верхнем ярусе центральной трибуны.
Напряженно следя за финишем очередного заезда, он не заметил, как протиснувшись через плотной строй играющего населения, перед ним возник крепко сбитый шатен с прической чуть длиннее уставной.
- Привет, Дэнни, - раздался деловитый негромкий голос. - свободной минутки не найдется?
- Сейчас, - Авдеев встал, чтобы лучше видеть финиш.
Только что судья объявил в неважно работающий микрофон результаты заезда, по трибунам разнесся вздох разочарования - явный фаворит "Карат" пришел только третьим, а Андрей с Денисом сидели в кафе "Пегас" тут же, через двести метров от трибун, под тентом, защищавшего посетителей от надоедливого солнца.
