– Не обращайте внимания,– усмехнулся Брюс.– У мужчин, живущих здесь, никогда порядка не будет. Давайте пройдем в столовую. Моя экономка, должно быть, уже все приготовила к ланчу.
Следующая комната поразила Пэгги еще больше. За огромным старинным полированным круглым столом, навалившись на него грудью, сидел пожилой человек, одетый довольно неопрятно. Когда-то белокурые волосы тронуты сединой, морщинистые щеки, губы поджаты… Это было лицо шестидесятилетнего испорченного мальчишки. Да он вылитый Вилли, сразу догадалась Пэгги. Сходство поразительное!
– Кто это с тобой?– пробрюзжал старик.– Твоя возлюбленная?..– Он отвратительно захихикал, глядя на Брюса, потом опять перевел взгляд на Пэгги.– По-моему, я тебя знаю, девушка, или ошибаюсь?.. Ух, до чего же ты рыжая! Вылитая лиса…
Пэгги почувствовала к нему ненависть, но не дала себе сорваться. Не грубить же в чужом доме, пусть сами с ним разбираются, подумала она.
– Здравствуй, отец,– сказал Брюс, и в его голосе ей почудились ноты, которые Пэгги до этого не слышала.– Не слишком ли рано сегодня начал?..
– А ты что делал бы на моем месте? Приходится улучать момент. Зря прячете, все равно найду,– произнес тот и залпом осушил стакан.– Фу, мерзость… Неужели я не заслужил чего-нибудь поприличней? Уж лучше бы остался в Париже. По крайней мере там выпивка нормальная.
Стакан выскользнул у него из рук и скатился на пол. Инстинктивно Пегги бросилась поднимать. Запах алкоголя шибанул ей в нос.
– Налей-ка мне еще, девушка.
– Нет,– сурово возразил Брюс.– Если хочешь уморить себя, делай это без нашей помощи. Пойдемте, Пэгги. Давайте поедим на кухне. Там и воздух чище. Извините за сцену,– произнес удрученно, когда они пришли.– Не думал, что он уже встал. Обычно отец не вылезает из постели до двух часов дня и до полчетвертого еще трезв…
– Не переживайте, я видела и похуже. Один из моих воспитателей тоже был пьяница.
– Вообще-то говоря, правильно, что вы встретились. Так или иначе я должен был вас познакомить.
– Какая необходимость?– пожала плечами Пэгги.
– Видите ли, ваша мать, то есть миссис Макинрой,– девушка сразу отметила, каким холодным стал его голос,– ваша мать и мой отец много лет назад вместе убежали в Париж… Это был скандал десятилетия – нет, скандал века в нашей округе! Она бросила четырехлетнюю дочь и мужа, он – жену и двух сыновей…
Пэгги оторопела. Буря бушевала в душе, мысли путались. Как сквозь вату доносились слова Брюса.
– В Париже они жили на ее деньги, пока все не спустили. И тогда… Мне трудно так говорить об отце, но хочу, чтобы вы знали: «любезный джентльмен» бросил свою пассию в Париже одну, без денег, больную. А сам однажды утром объявился дома, ожидая, что «любящая семья» простит и забудет прегрешения его молодости… Моя мать не простила, она с ним развелась и теперь снова замужем и счастлива. Думаю, и я никогда не прощу. Старался, но не получается…– Когда Пэгги подняла на него глаза, то увидела совершенно окаменевшее лицо.
– Если они все потратили и он бросил ее в Париже без гроша, как же она вернулась обратно?..
– Я ездил за ней,– тяжело вздохнул Брюс.– Сыновьям иногда приходится расплачиваться за отцов… Буду откровенным, рано став в доме за старшего, мне пришлось повкалывать! Я сумел выкупить ферму – отец всю жизнь был мотом,– кое-что скопить. С тех пор как он снова тут, я выплачиваю ему пособие. Вполне достаточное для спиртного и гольфа, в который он играет, если трезв…
Пэгги выслушала горькую исповедь не перебивая. Только сейчас она стала догадываться, какой ненавистью должно быть переполнено сердце Брюса Патерсона к хозяйке Реджвуда и собственному отцу, породившим бесконечную цепь несчастий как в одной, так и в другой семье.
– Ее оказалось трудно найти в Париже?– наконец тихо спросила она.
– А что было делать? Сидеть сложа руки? Да меня совесть бы заела. Отец трижды предатель – соблазнил женщину бежать, обещал жениться, разорил… Как нашел в Париже? Длинная история, не хочу даже вспоминать… Отчасти просто повезло.
– Она там заработала себе эмфизему?
– Да зарабатывала всю жизнь, выкуривая по три-четыре пачки в день, а уж пили они вместе – отсюда и цирроз печени.
