— А я научусь, — сказал он. — Я не настолько горд, чтобы перестать учиться.
— Дело не в гордости. У вас нет времени. Я вам скажу, что делать.
Он дружески положил руку на плечо Брейда, и Брейд вдруг остро почувствовал, что он относится к этому старику так же, как аспиранты относятся к нему самому.
— Будь я на вашем месте, я начал бы все сначала. Выбрал бы себе область, настолько новую, настолько никем не разработанную, что просто нельзя было бы не сделать в ней открытий. Надо найти такую область, в которую еще не вторглись эти типы, сидящие на субсидиях. Вот взгляните-ка на этого орла!
Брейд удивленно поднял голову. Глаза птицы были закрыты, крылья сложены. Медленно приоткрылся и снова сомкнулся клюв, словно рот старика, который бормочет что-то во сне.
— При чем здесь орел? — сросил Брейд.
— Возьмем хотя бы его плотоядность. Он ест мясо. Вон те обезьяны, может быть, и питаются насекомыми, но в основном едят фрукты и вообще растительную пищу. Однако обезьяны-вегетарианцы ближе стоят к плотоядному человеку, чем плотоядный орел. Интересно, как это отражается на химическом составе этих трех существ.
— Что вы имеете в виду, Кэп?
— Я говорю о сравнительной биохимии, о химической разнице между организмами. Те немногие, кто этим занимался, ничего не смыслят в органической химии. А у вас есть специальные знания, которые помогут вам пойти дальше их. Ну как? Ведь это замечательно интересно.
— О боже, Кэп, — сказал Брейд, невольно улыбаясь, — да я не представляю: с чего тут начинать?
— Вот именно. Так испытайте свои силы.
— Нет, Кэп, нет. Меня это не трогает. Меня просто не привлекает работать с животными.
Энсон нахмурился.
— Займитесь этим, и я уверен, мне удастся уговорить Литлби. Он забудет о своих планах отказаться от ваших услуг и уж во всяком случае даст вам реальную возможность поработать над новой темой. Он, может быть, даже повысит вас на этом основании. Здесь нет ничего невозможного.
— Спасибо, Кэп. Но даже при этом…
— Вы что, просто боитесь всего нового?
— Нет, но тема должна увлекать меня, и, по-моему, сейчас меня интересует как раз кинетика. Я попробую сам закончить работу Ральфа. Попробую.
Энсон встал.
— Я пошел, Брейд. Вы делаете ошибку.
Брейд смотрел вслед удаляющейся фигуре, и в чувствах его была такая сумятица, что он никак не мог в ней разобраться. Бедняга Кэп. Он явно возмущен. Все еще раздает идеи, распределяет области исследований. Конечно, он ненавидит кинетику и механизм реакции — ведь именно из-за этих проблем его деятельность оказалась устаревшей.
Сравнительная биохимия?
Брейд взглянул на орла и подумал: «А что, если…»
На миг в нем встрепенулась надежда, но это объяснялось лишь обещанием Энсона попросить за него. И надежда была пустая, потому что Энсон не мог поколебать Литлби. В этом Брейд не сомневался. Только сам Энсон верил еще в свое могущество. Что касается работы Ральфа..
Брейд пытался сохранить в себе тот маленький зародыш надежды, которую он только что ощутил, но она ускользала. Конечно, если прочесть книгу Ранке по кинетике..
Но он достаточно был знаком с ней и знал, что чтение ее — тяжкий труд, может быть, даже непосильный для него.
Брейд сидел на скамейке, дожидаясь Джинни, и чувствовал себя очень одиноко.
Домой они вернулись около четырех часов. Дорис уже одевалась к вечеру, но этим сборам предстояло затянуться до самой последней минуты, когда все вокруг каким-то чудом уладилось и она, приведенная в порядок и затянутая в платье, оказалась готовой.
Дорис озабоченно посмотрела на них.
— Звонил Фостер.
— Фостер? Наш Фостер?
— Профессор Мерилл Фостер, который читает курс для дипломантов, хотя его должен читать ты. Тебе достаточно этого объяснения?
— Ну пожалуйста, Дорис! Я не настроен состязаться с тобой в сарказме. Что ему понадобилось?
— Поговорить с тобой.
— О чем, господи помилуй?
— Он не сказал. Он был очень недоволен, что к телефону подошла я, и все добивался, действительно ли ты будешь вечером у Литлби. Я сказала, что будешь.
— Гм! Как ты думаешь, что ему нужно?
— Понятия не имею. Но скажу тебе вот что. Он был ужасно говорлив, так и чувствовалось, что он старается скрыть возбуждение. И зная Фостера, Лу, я могу сделать вывод, что у него припасены для тебя дурные вести.
