Мы пошли дальше. Почти полная луна изливала свое сияние на свежий снег, и дремлющая земля выглядела так, словно на нее набросили атласное покрывало.
* * *
Пол так и не сказал больше ничего, пока мы возвращались домой. Сдается мне, что он «готов», возможно, уже не первую неделю и все это время привыкал к новому и неожиданному состоянию. Так оно и бывает, когда все заканчивается. Даже если тебе тысячу раз говорили, что у знания — у поиска — есть пределы, ты все равно изумлен и ошеломлен, когда достигаешь его. Ты провел несколько лет в сражениях одно изнурительней другого, и никогда,
никогда
не ожидал, что ты когда-нибудь действительно окажешься в этой жизни победителем.
А потом, в один прекрасный день, вот оно. Ничто. Больше никаких врагов, никаких битв. Клинок, который, казалось, прирос к твоей руке, выпадает из нее, стоит только разжать пальцы. Больше не с кем соперничать, ничего не осталось несделанного и никогда не будет ничего, что должно быть сделано.
Но даже тогда скорее всего ты не будешь знать, что ты есть или где ты есть. Все просто закончилось, и это никогда не изменится. В романах свежеобращенные вампиры задаются вопросом, что влечет за собой их новое положение. «Я вампир или просто c прибабахом?» «А что там с чесноком, распятиями, солнечным светом и гробами?» «Я бессмертен? Как проверить?» «Что правда, а что миф?» Может быть и так. Я слышал, дзэн-буддисты говорят, что нужно десять лет, чтобы привыкнуть к этому, и для них это означает десять лет в самом благоприятном из возможных окружений — в дзэнском монастыре, где все связано с просветлением — ежечасно, ежедневно и так круглый год. А с другой стороны представь, что этот период адаптации проходит в социуме, где духовность обесценена и даже эксперты в духовности суть невольные мастера дезинформации. Это могут быть чертовски своеобразные десять лет.
А что после? Ну, насколько я понял из разговоров с практикующими джняна-йогу (мои извинения всем и каждому, чьи учения я искажаю в этой книге), прошедший этот десятилетний период освоения становится джняни, — тем, кто знает. Полагаю, это мой случай, но процесс изменений, который превратил меня из аджняни в джняни, еще не закончен. Даже теперь я должен делать сознательные усилия, чтобы поддерживать свое фальшивое эго, мой персонаж сновидения — оживлять его и заставлять действовать. И эта моя траектория приведет меня к несуществованию так близко, насколько возможно для того, кто еще имеет тело. Другими словами, постепенно я буду вкладывать все меньше и меньше энергии в свое существование в царстве сновидения, мое учение сократится до самой очищенной и максимально сжатой формы, мои интересы будут отдаляться от мира, и как личность я стану настолько незначителен, насколько это возможно.
Когда Кришна закончил то, ради чего явился, он пошел в лес и продолжал идти, пока не свалился от усталости. Проходящий мимо охотник принял его за оленя и убил одним выстрелом из лука. Такую прогулку можно рассматривать как постепенное сокращение вкладываемой в существование энергии, и когда придет мой час, я, наверное, просто пойду через высокие заросли кукурузы, пока не свалюсь от усталости, и мои ноги примет за созревшие початки проходящий мимо кукурузоуборочный комбайн.
* * *
Я не считаюсь с учителями и учениями? Ого. Звучит так, будто я действительно нетерпим, так что, наверное, придется кое-что объяснить поподробней.
Вот как обстоят дела: я полностью просветлен — полностью осознал истину. Я здесь, живой, на этой сцене, и я предпочел описывать все так, как вижу. Я не считаюсь ни с кем. Ни на кого не полагаюсь. Если мое описание противоречит десяти тысячам других описаний — неважно, насколько уважаемы эти описания и те, кто их создавал, — значит, для меня эти описания не что иное, как небылицы и фольклор, которые следует списать на свалку истории. Простой факт в том, что я здесь, и это «здесь» не слишком похоже на то, о чем говорит кто-то еще, и я не собираюсь тратить свое или чье-то еще время, притворяясь, что это не так.
Следует заметить, что «здесь» не окутано туманом и не плохо освещено. Оно ни загадочное ни мистическое. Мое знание безупречно, а мое видение беспрепятственно. Это неоднозначная позиция, но она критически важна. Я не интерпретирую. Я не перевожу. Я не передаю ничего, что было передано мне. Я здесь, прямо сейчас, говорю тебе то, что вижу, в самых доходчивых из всех возможных выражений.
