(1) То, что не может быть проще
Побудь этот день и эту ночь со мною,
и у тебя будет источник всех поэм.
Уолт Уитмен
Она только что закончила перечислять множество аспектов своего духовного путешествия и теперь смотрит на меня в ожидании ответа, надеясь на одобрение, а может, и похвалу. По правде говоря, я не нахожу удовольствия в том, чтобы разбивать надежды симпатичных юных девушек, но такова уж моя задача. Я просветленный.
— Итак, почему ты занимаешься всеми этими вещами, — загибаю я пальцы, считая их, — медитацией, молитвами, пением мантр, йогой, вегетарианством, посещением даршанов и сатсангов с осознанными существами, пожертвованиями в «Гринпис», «Международную амнистию» и «Свободный Тибет», чтением классической духовной литературы, самоочищением, воздержанием от секса и так далее? Из каких соображений ты всем этим занимаешься?
Она молча глазеет на меня, будто ответ слишком очевиден, чтобы его формулировать, но его необходимо сформулировать. Я хочу услышать этот ответ прямо сейчас, чтобы его можно было исследовать и потыкать в него заостренным прутиком наших мозгов.
— Ну, эт самое, — начинает она, все еще не вполне веря, что я действительно хочу услышать что-то настолько очевидное. — Духовный рост, наверное. Я хочу стать, эт самое, ну, лучше как человек и уметь любить более глубоко и, эт самое, усилить мои вибрационные... эти самые.
Я цепляюсь за каждое слово.
— Твои вибрационные что?
— Ну, частоты? Я хочу, эт самое, поднять свой уровень сознания, усилить связь с этим самым, своим внутренним я, более высоким я. Хочу открыться божественной энергии, которая, эт самое, везде.
— А, хорошо. Зачем?
— Чё?
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем все, что ты только что сказала? Зачем тебе хотеть поднимать свои уровни, усиливать связь, открываться и все такое?
— Ну, эт самое... духовное, ну, просветление.
Ага-а-а...
— В этом, значит, дело? Хочешь быть просветленной?
Она смотрит на меня, словно я задал какой-то каверзный вопрос, но он не каверзный — это самый главный вопрос. Чем ты занимаешься? Зачем ты этим занимаешься? Куда все это ведет? Кто знает, тот преуспеет. Кто не знает — нет. Это не пустые слова, это закон.
— Ага, наверное.
Я ободряюще улыбаюсь.
— Хорошо. Итак, ты занимаешься всеми этими вещами, чтобы стать просветленной — достичь духовного просветления. Я правильно выразился?
Пауза.
— Ага... наверное.
— Хорошо, давай уделим этому пару минут и посмотрим, нельзя ли сформулировать это поконкретнее. Как ты думаешь, что такое духовное просветление?
Она снова делает большие глаза, но теперь в ее взгляде сквозит уже чуть больше замешательства. Минуту назад было совершенно ясно, что тут и спрашивать нечего. А теперь все стало не так однозначно.
— Ну, типа Бог... Божественный разум, ну, эт самое, сознание единства?
Вот так всегда с новенькими. Они ведут себя как ученики, я как наставник. Я не вполне уверен, зачем они приходят и когда уйдут. Весь процесс состоит в равной степени из удовлетворения и разочарования. Я говорю, они слушают. Они спрашивают, я отвечаю. Я говорю, они... Кто их знает? Они что-то.
То, как мои слова воспринимаются или что станет с ними после того, как они сорвутся с моих уст, — мне неподвластно. Я говорю, вот и все. Слова текут, словно песня, и утешают меня. Вот чем занят я. Кивать и сохранять на лице выражение интереса и внимания — ее дело. Я увлечен самим говорением — моими словами и стоящими за ними идеями. Хотелось бы верить, что мои слова щелкают в ее уме, словно костяшки на счетах, но я знаю, что это не так и меня это не беспокоит. «Действуй, оставив привязанность к плодам действий», — сказал Кришна Арджуне. Подписываюсь под этими словами.
— Это очень просто, — говорю я ей. — Просветление — это осознание истины. Истина не то чтобы проста, истина — это то, что не может быть проще, ее нельзя еще больше упростить.
По выражению ее лица я понимаю, что мы никуда не продвинулись. Мой недочет. Между нами на столе лежит экземпляр «Гиты». Я открываю случайную страницу с намерением найти самый подходящий к предмету обсуждения отрывок.
