С того момента я стал читать "Моби Дик" в совершенно новом свете. Ахабу не нужно было много говорить, чтобы я понял, что он отнюдь не сумасшедший. А как только я дошёл до места, где он призывает рваться сквозь маску, я был почти уверен, что держу в руках книгу, являющуюся шедевром неизвестной философии – Истины – и что Ахаб это набросок неизвестного архетипа – Архетипа Освобождения.
"Моби Дик" похож на картину, нарисованную художником, обладающим цветовым восприятием, которую анализирует, критикует и судит чёрно-белый мир. Невозможна никакая интерпретация без необходимой воспринимающей способности. Она написана в цвете, и рассматривать её нужно в цвете. Она не играет в чёрно-белом, не важно, как вы её подсветите, или насколько сощурите глаза. По той причине, что я обладаю способностью видеть цвета, и что она случайно попалась мне на глаза, я достаточно ясно увидел то, что другие не смогли. Неудивительно, что она оставалась в забвении семьдесят лет, и фактически лишь спустя ещё восемьдесят лет действительно увидела свет. Без такой воспринимающей способности "Моби Дик" может быть лишь серой неразберихой. Но, рассмотренный в верном свете, это американская Махабхарата.
Возможно, рассказывать людям о величии чего-либо, чего о ни сами не в состоянии увидеть, бессмысленно . Но к счастью, необходимая воспринимающая способность находится не в глазах, но за ними, и любой, кто захочет , сможет увидеть.
Смотрите сами.
Ахаб не погиб. Ахаб это Измаил. "Моби Дик" это история не о путешествии одного корабля на протяжении нескольких месяцев, но это путешествие одного человека на протяжении жизни. Слова Ахаба:
"Сорок, сорок, сорок лет назад! – о, да! Сорок лет постоянной охоты за китами! Сорок лет нужды, опасностей, свирепых бурь! Сорок лет в беспощадном море! На сорок лет покинул Ахаб мирную землю, сорок лет он ведёт войну с ужасами морских глубин!"
Первыми тремя словами книги "Зовите меня Измаил" нам сообщают об этом. В сущности, нам говорят: "Я не скажу вам, кто я". Но почему нет? Почему рассказчик истории о китах желает скрыть свою личность от читателей? И зачем так нарочито сообщать об этом в самых первых словах?
Потому что Мелвилл ведёт честную игру. Он размещает это именно там, где мы сможем это увидеть. Он прячет это на самом видном месте. Ключ к "Моби Дику" спрятан в самых первых трёх словах.
Да, Измаил это Ахаб. Рассказчик это Ахаб. Ахаб был тем, кто остался в живых, два дня плавая в одиночестве на гробу Квикега, сирота. Мы не видели Ахаба мёртвым или умирающим. Верёвка обвилась ему вокруг шеи и утащила из лодки. Вот и всё. Означает ли это, что он умер? Нет, не физически. Мелвилл явно предвещает это, сначала отправляя на дно Пипа:
Море, как бы глумясь, удерживало его смертное тело на поверхности, поглотив между тем его бессмертную душу. Однако, поглотив не полностью. Оно унесло её живую в дивные глубины, где причудливые формы первозданного мира скользили туда и сюда перед его неподвижными глазами; где скупой водяной – Мудрость – раскрывал перед ним свои сокровища; где посреди радостной, бессердечной, всегда юной вечности Пип увидел бесчисленную множественность и божественную вездесущность коралловых насекомых, воздвигавших из могучих водяных сводов свои колоссальные аркады. Он увидел ступню Бога на педали ткацкого станка, и рассказал об этом; поэтому товарищи по команде прозвали его помешанным. Человеческое безумие это небесный разум. Отбившись ото всего смертного разума, человек, наконец, приходит к той божественной мысли, которая для рассудка совершенно абсурдна и безумна; и в благости или в горе он становится непреклонным и безразличным, как его Бог.
Он увидел ступню Бога на педали ткацкого станка. Нам показали это на примере Пипа, значит, то же самое произошло с Ахабом.
***
Неспеша закончив обедать, и хорошо прогулявшись по склону холма и по побережью, я взял такси и приехал домой спустя часа два после того, как Мэри ушла из ресторана. Я нашёл её сидящей за столом Уильяма в кабинете; небольшой островок света от настольной лампы создавал вокруг неё тёплое свечение. На столе стоял нетронутый бокал хереса. Перед ней лежали раскрытыми две книги: "Моби Дик" и Библия. Когда я вошёл, она держала ручку над жёлтым линованным блокнотом, делая заметки. Я остановился в дверях, не желая вторгаться в её процесс.
