***
Что говорить и зачем? Я размышлял над этими вопросами, когда мы с Бобом шли вниз по холму, возвращаясь обратно. Он продолжал проталкивать свои идеи о духовно возвышенном человечестве, а я продолжал противодействовать ему, больше из привычки, пожалуй, чем из надежды или веры, что у меня получится его пробить. Я знал, что наши разговоры, возможно, попадут в книгу, и помнил об этом. В противном случае, мне абсолютно нечего и незачем было бы говорить.
— Вы и ваши альтернативные люди, видимо, обвенчались с идеей, что мы здесь играем в какую-то игру с системой зачёта баллов, – говорил я Бобу, когда вновь настала моя очередь, – как будто вы зарабатываете кармический уровень, или приз в космическом каталоге подарков – какую-нибудь чудесную путёвку на вечный отпуск в место, где нет правил, которые вам не нравятся. Вы косметически заделываете какие-то мелкие проблемы на поверхности, но реальный материал, с которым вы должны иметь дело, находится внутри вас и так глубоко, насколько вы можете зайти, что намного глубже, чем вы можете себе представить, пока действительно не зайдёте. Вы просили меня высказаться, Боб, и я скажу. Я знаю тех духовных людей, о которых вы говорите. Я был знаком со многими духовными людьми всех путей и систем – я видел их теми глазами, которые есть и у вас, но которыми вы никогда не пользовались. Это дилетанты, любители, дезертиры из своих жизней. И это измеряется не мнением, но прогрессом. Их духовность лишь на поверхности – эгоистическое приукрашивание, тактика уклонения. Лучше смотреть по-другому, думают они, чем быть другими. Духовность — это то, что должно было изменить нашу жизнь, полагали они, а не вызвать её крушение.
Он качал головой, словно я опять ничего не понял. Он начал защищаться, но я надавил.
— Вы не согласны со мной, – продолжил я, – потому что вы никогда не видели, где проходят реальные духовные сражения, где духовный прогресс похож на медленное и методичное срезание с себя кожи опасной бритвой, слой за слоем, каждый более болезненный, чем предыдущий. Вы убедили себя, что эго — это что-то маленькое и банальное, подобно привычке, которую можно отфутболить. Представьте, что вам отрубают голову. А теперь представьте, что это делается не за один удар, а мелкими кусочками. А затем представьте, что вы делаете это сами.
Он скорчился.
— Вы даже не знаете о таких вещах. Деньги и толпы текут в направлении красивых сказочек, где всё прекрасно и все живут вечно и счастливо. Все хотят сказок, и получают их, и эго живёт вечно и счастливо.
Во время всей прогулки я кидал мячи для Майи, которая, сперва радостно кинувшись, потом отвлекалась на странные и волнующие запахи вдоль дороги, и мне приходилось, прихрамывая, самому собирать мячи, чтобы потом снова бросить.
— Ваша оценка выглядит чрезмерно пессимистичной, – сказал он без энтузиазма.
— Я бы так не сказал, – сказал я, – поскольку я не вижу ничего неправильного, но да, в конце концов, моя оценка состоит в том, что люди существуют в таком предельном состоянии, что это больше похоже на кому, чем на жизнь, поэтому это звучит пессимистично. Я был бы рад перестать говорить.
— Продолжайте, прошу вас, – сказал Боб тихо.
Мы подошли к изогнутой части дороги с ограниченной видимостью.
— Вы видите Майю? — спросил я.
— Не так, как вы, — сказал он, – но из чего я делаю вывод...
— Мою собаку, Боб, вы видите мою собаку?
Я коротко свистнул, и через несколько секунд она, подпрыгивая, появилась из-за угла позади нас, и нарвалась прямо на свежую погоню за теннисным мячом.
— Для многих искренних людей, как вы, – продолжил я, – духовность — это прогулка в парке солнечным днём, голова кипит красивыми идеями о мире во всём мире и доброй воле к человеку. Это мягкая духовность, полная лёгкой концентрации, неяркого освещения и приятной музыки, всё такое мягкое и пушистое, всё движется к некой очень важной кульминации, которая никогда, по всей видимости, не наступит. Любой, кто вовлечён в действительный процесс пробуждения, видел бы такое легкомыслие так, как мужчина на кровавом поле боя видит детей, играющих в войну во дворе. Вы говорите о революции, но революции не похожи на полуденные чаепития из тонких фарфоровых чашек с оттопыренным мизинцем, это адский кошмар, от которого вы не можете проснуться. Реальная духовность это жестокий бунт, восстание угнетённых с лозунгом «Свобода или смерть!». Это не то, что люди делают, чтобы улучшить себя, или заработать заслуги, или впечатлить друзей, или чтобы найти бóльшую радость и смысл в жизни. Это самоубийственная атака на врага, невообразимо превосходящего по силе.
