Она сделала длинный, глубокий вдох, и медленно выдохнула, сидя спиной к прекрасному виду.
— Я была как та девочка в вашей первой книге, – продолжала она. – Я стала видеть всю эту человеческую транспортную систему: я и такие же несколько сотен людей, которых я видела каждый день, но никогда не разговаривала с ними, просто мотаются туда-сюда как безмозглые овцы, все с газетами, ноутбуками, в наушниках. Я представила себе, что весь мир застрял в таком же громадном механизме, без конца, без смысла крутится, перерабатывается. Старики выпадают, молодые их заменяют. Каждое утро эти стальные трубы по всему миру несут миллионы людей, перекачивая их, словно свежую кровь, в похожие на кладбища города, а потом вечером перекачивает обратно, грязных и усталых. Как братство овец, безмозглых, закабалённых, безжизненных жизней, пустой деятельности. Но все так живут, не только те, кто ездит. Продавцы, полицейские, водители автобусов, все, кого ты видишь. Тебя вставили в этот механизм, когда тебе было четыре или пять, и ты не выходишь с другого конца, пока тебе не стукнет шестьдесят. Когда ты начинаешь видеть это место как сумасшедший дом, ты уже не можешь перестать так видеть. Это везде, и все находятся в этом. И в этом нет никакого смысла. Это не жизнь. Это не может быть жизнью. Я не знаю, что это, но это не жизнь.
***
Вождь Швабра называет это «комбинатом» в «Полёте над кукушкиным гнездом» Кена Кизи, но это то, что Кизи называет самим гнездом кукушки. Главный герой Рэнделл МакМёрфи офигевает, когда узнаёт о своих друзьях сокамерниках то, что Платон говорит о закованных в кандалы в пещере – их пленение добровольно.
Никого не держат здесь против воли.
Нет замков, замыкающих цепи прикованных к своим местам людей в пещере Платона, и пациенты в палатах сестры Рэтчед находятся там добровольно и могут выписаться на волю, когда захотят. Вот что шокирует МакМёрфи. Мы порабощены своим собственным страхом и невежеством и можем выйти на волю, как только пожелаем. Но пациенты в отделении сестры Рэтчед счастливы находиться там. Они не хотят выходить в большой пугающий мир. Они парализованы страхом и успокоены заключением. В книге Кизи вождь Швабра сбежал из заключения. В жизни Лизы – сбежала Лиза.
***
Эта книга, кстати, посвящена Кену Кизи, не только за его «Полёт над гнездом кукушки», или за автобус, или за проказников, или за «кислотные тесты», но за храбрый и мечтательный дух во всём этом. Кен Кизи был Рэнделлом МакМёрфи, а Америка шестидесятых была его сумасшедшим домом, и он занял законное место рядом с Уолтом Уитменом и Германом Мелвиллом в американском пантеоне героических исследователей. Вождь Швабра рассказывает о МакМёрфи:
Он готовился ко сну, стягивая одежду. Длинные угольно-чёрные атласные трусы под его рабочими штанами были сплошь покрыты большими красноглазыми белыми китами. Он улыбнулся, увидев, что я рассматриваю его трусы.
– От сокурсницы из Орегонского университета, вождь, с литературного факультета, – он оттянул большим пальцем резинку и щёлкнул ей по животу. – Она подарила их мне, потому что я, мол, символ.
***
— И ради чего? – продолжала Лиза. – Это было не на протяжении месяцев или даже лет, это была вся наша жизнь! Мы были в западне! Пятнадцать лет! Не безумие ли это? И ради чего? Чтобы вырастить детей? Это просто отговорка. Любой может вырастить детей – не нужно для этого жить в постоянном душераздирающем рабстве. Однажды я спросила Диджея, чего он хочет в жизни, и он сказал, что хочет быть дантистом как отец. Это было как удар под дых. – Она печально покачала головой. – И знаете, дело не просто в том, что это ужасный способ жить – на самом деле это вообще не жизнь. Это не то, что ты выбираешь, это то, что ты получаешь, когда ты не выбираешь. Мы просто вошли строем в эти проклятые, идиотские, невозможные жизни, никогда не переставая думать о том, что мы делаем. Школа, институт, аспирантура, потом прямиком на рабочее место. Поженились, завели ребёнка, взяли кредит, купили дом, заполнили его всяким хламом, завели ещё ребёнка, взяли ещё кредит, дом побольше, больше хлама. Это абсолютное безумие, но так живут все, кого я знаю. Аффлюенца, они это называют, как болезнь. Вот что это. Последние семь лет я пыталась лишь сделать минимальными платежи по долгам.
