Сюзи как-то нехорошо рассмеялась, а потом указала мне на мои ноги:
— Я смотрю, ты все еще носишь мокасины?
— Ну и что? — фыркнул я в ответ. Эти «мокасины» стали причиной спора между мной и моей мамой: мне хотелось чего-нибудь более классного — с гелевыми вставками и мигающими кружочками. Ну, вы знаете такие кроссовки, они очень дорогие и очень стильные. Но мама настояла на том, чтобы купить мне эти «мокасины». «Для лета они самое то — красивые и легкие», — сказала она. «Ага, легкие для твоего кошелька», — проворчал я в ответ. «И это тоже, — призналась мне тогда мама. — Не имеет смысла тратить дикие деньги на то, из чего ты вырастешь через несколько недель. Или на то, что у тебя могут украсть. А на эти никто не позарится». «Украдут! — воскликнул я. — Мама, да я бы заплатил за то, чтобы это у меня украли». Но мама только рассмеялась тогда.
Сюзи выставила вперед одну ногу, обутую как раз в такие кроссовки, о каких я мечтал. Модные фирменные кроссовки!
— Вот видишь, — сказала она. — Они стоят 80 фунтов. Настоящие. Как будто роллс-ройсы на ногах.
Мне хотелось сказать какую-нибудь грубую гадость про ее ноги и про кроссовки, но ничего уничижительного я придумать не смог.
— Арчи! — на нашем поле битвы раздался голос бабушки Кейт.
Она подбежала ко мне и нежно обняла. Она пахла скипидаром, ее майка и джинсы были в краске. Когда-то волосы бабушки Кейт были такого же цвета, как у Сюзи, но теперь они слегка поседели и были собраны в конский хвост. Она не худая и не толстая — ну очень уютная старушка.
— Ты что, сам приехал на автобусе? Я хотела тебя встретить, но ты же меня знаешь — я закрутилась. Видишь, твоя сестра Сюзи тоже здесь.
За плечом бабушки Сюзи скорчила мне рожу.
— Хочешь поговорить с ежом? — спросила бабушка, пытаясь вытереть краску с моей майки, да только размазала ее. — Сюзи попыталась поговорить с ним, но этот маленький негодяй от нее сбежал.
Вот что я больше всего любил в бабушке Кейт: она никогда не говорила скучных вещей типа: «Как у тебя дела в школе?» или «О, как ты вырос». С ней всегда очень легко общаться. И еще она отличная художница. Она не из тех любителей, которые пишут по выходным цветочки или закаты — она одна из лучших пейзажисток в стране! Ее картины используют для календарей, рождественских открыток и книг. Понятно, почему ее дом стоит у болота в лесу: он так хорош для такого рода вещей.
— Но почему она здесь? — спросил я. Я знаю, я знаю — это бестактно, но под вопросом были все мои каникулы.
— Потому что я ее пригласила, — ответила бабушка Кейт. — Вы оба мои внуки, и я люблю, когда мои внуки со мной. Ну, пойдем, поищем этого ежа.
Я прошел за ней в прохладную прихожую, выложенную плиткой, пытаясь вытереть краску с майки; теперь я чувствовал, что тоже пахну скипидаром.
Бабушкина студия пристроена к кухне. Она полностью застеклена. В отличие от плохих художников бабушка Кейт любит, когда много света, и считает, что именно поэтому ее картины так наполнены светом. Ежик находился на заляпанном красками столе — он спал на кучке листьев под тряпочкой, предохранявшей его от лучей солнца. На мольберте стояла незаконченная картина бабушки Кейт. Она показала мне ее.
— Это Хогги. Портрет ежика.
— Супер, — сказал я. — Просто отлично. Бабушка улыбнулась.
— Ты знаешь, как польстить мне, Арчи. Но я знаю, что если тебе нравится картина, то всем остальным она тоже понравится.
Сюзи слегка напряглась.
— Да, — сказала она. — Но зачем же писать живого ежа? Если ты пройдешь по дороге, то найдешь там кучу раздавленных ежиков. И не надо будет беспокоиться о том, что он убежит.
Я посмотрел на бабушку, чтобы проверить, шокирована ли она, но, оказывается, я слишком плохо ее знал. Что бы там Сюзи ни говорила, раздражаться она не будет.
— Раздавленные ежики выглядят некрасиво и плохо получаются на картинах, — сказала она спокойно.
— А живые — толстые и воняют, — возразила Сюзи.
— Как ты, — вставил я, радуясь возможности поддеть свою кузину.
— Так, ну-ка успокойтесь, друзья мои, — вмешалась бабушка, полоща кисть в банке с водой и вытирая ее тряпкой. — Когда люди ссорятся, в доме нарушается энергетика, а я не хочу, чтобы в моем доме была плохая энергетика. Ну вот, дружище, — добавила она, обращаясь к ежику, — спасибо за сеанс. Теперь беги, возвращайся к своей мамочке.
