— Здорово сони, мы уже заканчиваем, а вы только приступили.
— Да вчера на радостях, не удержались — гульнули лишка. — Ответил Старший лейтенант Петр Буслаев.
— Гуляй, да меру знай — назидательно сказал Олег. Мы вон утра на ногах.
— Утро вечера всегда мудренее, и тяжелее. Ладно, как тут?
— Все спокойно, мы ж не на самом передке, перли. Тридцатьчетверки и стрелки, всех разогнали. Нам мало, что досталось. Так что нет, кому прорываться…
— Ясно. Ну, бывайте, мы пошли свой кусок осматривать.
Олег, повел экипаж обратно, к въезду в село, намереваясь, там и свернуть к площади. Но едва, они дошли к позиции, с разбитой их выстрелом немецкой пушки, как среди полей, стало видно пыльное облачко.
— Свои? Немцы? Табун? — Капитан вскинул бинокль.
То, что он смог рассмотреть, вызвало внутренний переполох. Это оказался немецкий бронетранспортер, частично передвигающийся на гусеничном ходу.
— Немцы! Всем — ложись!
Залегли. Но что делать дальше? Высунувшись, стали наблюдать. Понятно было, что двигается он к поселку, а там ничего не подозревающие танкисты, и селяне. Засаду не устроить, и не сообщить об опасности. Выстрелить в воздух? Да, наверное, и на ракету, не обратили бы внимание.
Время идет, убегают секунды. Решение пришло само собой.
— Гена — к орудию! Осмотри — пригодно ли?
Геннадий подполз к пушке, та понятно — повреждена. Но ствол не искривлен, механизм не поврежден, оптика, правда, разбита — прицеливание невозможно. Но если поставить на колеса, и навести по стволу…
— Если прямой наводкой, разок выстрелит — крикнул он.
— Тогда за дело.
Совместными усилиями, пушку поставили ровно, развернули, выставили с упреждением, все это в лихорадочной спешке. Отыскался и снаряд.
— Выставляй на расстоянии пистолетного выстрела!
Навели ствол, так, чтобы смотрел на уровень мотора.
— Заряжай! — Олег припал к биноклю. — Подпускаем ближе!
Гена сунул найденный боеприпас в казенник, задвинул затвор. Ожидание, подходящего момента.
— Пли!
Выстрел, болванка унеслась. Бронетранспортер напоролся на снаряд, из-под капота повалил дым, и капитан, скомандовал:
— К бою!
Пистолеты против карабинов. "ТТ.", против "Маузеров". Завязалась перестрелка. Хорошо, со стороны артпозиций — мешки с песком, и бревенчатые остатки укреплений, а фашисты высыпали на пыльную грунтовку, где укрыться незачем. Олег стрелял прицельно, и расчетливо, выжидая, когда противник поднимет голову. Артем, опыта стрельбы, из пистолета, имел уже немало — пришлось во время блуждания по захваченному фашистами селу, пристреляться. Он и всаживал, пулю за пулей, во врагов. Генка тоже обладал острым глазом, и попадал, залегших гитлеровцев. Борис немного мазал, но головы, поднять неприятелю, не давал.
В общем, уделали они немцев, но чтобы убедиться в этом, нужно подойти к телам, и удостовериться.
— Прикрываем, друг друга, и медленно туда — бросил Олег.
— Патронов нет…
— Трофейные стволы используйте.
— Так они не проверены…
— Придется рискнуть.
Легко сказать, инстинкт самосохранения не дает, и высунуться толком. Но встали, пригибаясь, вышли из-за укрытий, а когда рискнули подойти, чтобы добить, выяснилось — стрелки из них неплохие.
— Все готовы — констатировал Артем — нам по стрельбе — зачет.
Раненых фашистов не было, но было их оружие, снаряжение, и пайки. В итоге, экипаж разжился еще пайками, и Артем с Олегом, сняли пулемет с лентой.
— Будет теперь, из чего пулеметное гнездо организовать — подвел итог, Олег — и поесть чего.
— Нормальный улов. — Кивнул Тема. — Будет чем угостить, честную компанию.
— Нужно было, и пару карабинов прихватить — буркнул Гена — свои бы патроны экономили.
— Успеется, мы тут на пару дней минимум.
После вылазки на поле, троица направилась к своему танку, а их командир, на доклад комполка.
— Неплохо мы "гансов" уделали — прокомментировал Борис, недавнее событие — чувствую себя пехотинцем.
— Не сравнивай — ответил Артем — на передовой, и под бомбежкой, ой как тяжко. Хотя да, справились мы неплохо.
Они отыскали подворье, где остановились, и, сгрузив все, некоторое время, просто сидели в тени на скамейке. Так к обеду, они справились с порученным заданием, о чем капитан Сушкин, вскоре доложился. А когда вернулся в дом, объявил странным тоном:
