— Вот ты все ругаешь Перепелку, обвиняешь во лжи и фальши, а он всего добился своим трудом! — разозлился Сергей. — Упорством. Волей. Его и слушать никто не хотел. Он, как рекламная дешевка, заманивал людей на свои первые спектакли. Он нищенствовал и голодал, в отличие от некоторых халдеев, — Сергей почувствовал, как распухает в нем театральная эйфория. — У меня гастрит и изжога, и порой у меня не было денег на Ренни, и я мучился, сглатывал слюну и терпел, терпел! Знаешь ли ты, как сложно завоевать любовь зрителей?! Это невозможно устроить специально, это мистика!
— Что вы мне все это говорите?! Я все это прекрасно знаю и без вас!
— Ничего ты не знаешь! Это не мир кончается, это ты кончился как личность. Пусть погибнет социум, которому я не нужен, да?
— Я ненавижу Перепелку! Я уничтожаю искусство. Я уничтожаю элиту. После 2012 года нас всех накажут.
— Зря ты так. Еще столько добра и любви в людях всего мира, столько сил и желания жить и дарить жизнь, радоваться и влюбляться.
— И тем более страшно и жальче. Неужели заложен тоннель необратимости?! О-о, я вижу, вы хитрый и сытый циник, но вы сами себя обманываете.
— А вы знаете, по статистике в психбольницах в основном не ученые и поэты, а малообразованные пролетарии. Неожиданно, правда?
— Это невыносимо! — Федор привстал и крупно задрожал всем телом. — Этот вал катится и нарастает! Как же больно, больно мне…
Вдруг Федор побежал и ужасно, не замедляя бега, ударился об стену головой. Сразу, точно уже ждали этого, закричали и заплакали несколько уродов. Расталкивая толпу, вбежал медбрат и уже было занес ногу, чтобы пнуть корчащегося человека, но, заметив взгляд Сергея, сдержал ногу и по ходу движения отбросил ею стул, рывком поднял притихшего, окровавленного Федора, повел куда-то. Федор оглянулся и показал Сергею фак.
Сергей засмеялся и только волею опытного актера удержал свой собственный истеричный крик. Он задыхался, легкие ломило, и ему стало казаться, что он никогда уже отсюда не выйдет.
Мужчина в спортивном костюме не делал зарядку — он так и оставался все это время — закинув одну руку за голову, а другую уперев в бок. Так он и пошел за Сергеем, смотрел с укором и качал головой.
“Лили Аллен — скандальная звезда! Что скандального в этой холеной англичанке — высунутый язык?! Каждый раз поражаюсь — ну что, нахрен, скандального в этих прагматичных буржуа — Джонни Деппе, Тарантине, Джастине Тимберлейке и т.д?! Ну что? Кокаин? — так это роскошь. Художественно порванные майки от кутюрье? Сызмальства мечтают лишь об острове и миллиарде. Сначала хер, а после — сэр! И все по плану — минеральная вода без газа, коллекция машин и мотоциклов “Харлей Девидсон”, совместные рестораны. Майкл Джексон… О-о, а-а, понял — я монстр! Меня сделали. Ну, да, я появился в конце девяностых, это набравшие силу олигархи провели опрос всего усредненного, нормального миронаселения и по итогам анализа общественных вкусов создали ПЕРЕПЕЛКУ. А когда я понял это, когда стал выламываться из-под гнета пошлости, они при содействии ФСБ упекли меня в дурдом. Прикол в том, что я не сумасшедший, но мне отсюда не выйти. Прощай, читающий эти строчки. Помни обо мне”.
Сергей, которого так вдохновил горестный и жалкий феномен Федора Нахимова, не осуществил задуманного. Бегло осматривая проволочную конструкцию своего будущего спектакля, он понял, что гений великого писателя и тут его опередил. Пьеса “Я не ПЕРЕПЕЛКА”, обретая очертания, тускнела и все больше походила на современную версию рассказа А.П.Чехова “Палата № 6”. Наверное, поэтому Сергей охладел к судьбе Федора и уже не понимал своей прежней суеты вокруг этой патологии вулгариус. Вспоминая его интимные записи, он хмыкал, раздражался и начинал что-то пустое и нудное доказывать самому себе; во рту появлялся металлический привкус, а по телу разливалась апатия.
— Да пошел он к черту! — шептал Сергей.
Он поставил еще один спектакль, из тех, к которым привыкли его почитатели, и благодаря которым он когда-то прославился. Стоя на сцене, действительно чувствовал, как от фальши неестественно кривятся его губы. Он понимал, что люди наслаждаются узнаванием прежнего, доброго ПЕРЕПЕЛКИ, но чуть-чуть в других обстоятельствах, с новейшими деталями современного быта. Он вызывал две реакции: смех и ностальгию по сиюминутному прошлому, а также чувство радости, что он не обманул ожиданий, у него в очередной раз все удалось, что у него все хорошо и, значит, у нас всех тоже все хорошо. Как мы все пристрастны… Сергей замер на секунду, вместе с ним замер весь зал, будто люди почувствовали — сейчас пойдет совсем другой текст и начнется действительно интимное действо, которое вызовет неудобство и отвращение, стыд и ярость, но ничего такого не случилось. Обладая непогрешимым художественным чутьем и оставаясь верным великой художественной правде, Сергей чувствовал — это вовсе не его амплуа, а люди за рампой — не из той оперы, они — переходное поколение людей некоего переходного времени. Что изменит ПЕРЕПЕЛКА? Попробуйте сами. Должен глобально поменяться весь этот мир уродливого формата бухгалтера Кафки и доктора Чехова. И это надо начинать делать своими руками и прямо сейчас, перед зиянием тоннеля необратимости.
