Отец Василий, надеясь, что хозяин в отъезде, накануне расслабился. Пил он с убогим Трофимкой, и говорил с ним о себе. Трофимка был хорош тем, что ни понимал ровным счетом ничего из речей батюшки но, будучи дурачком ласковым и веселым, поддакивал, кивал и улыбался каждой фразе. Отпустил Трофимку батюшка под утро, а через два часа явился Гена.
Растолкав отца Василия, он потребовал, чтобы тот облачился как для службы, и выслушал его внимательно. Кащеев желал отпущения греха, которого еще не успел совершить, но имел в помыслах. Батюшка вскоре сообразил, что бандит задумал что-то мерзкое, и желает сделать его своим духовным соучастником. При таком раскладе Кащеев тешил себя надеждой, что Господь не столь сурово его накажет. Ведь священник заступится за своего прихожанина и кару смягчит. Кащеев по старому правилу совковой жизни искал блата с Господом. Бандит, как ни странно, верил в Бога, но понимал эту веру на свой манер.
Чтобы отвязаться от настырного посетителя, отец Василий махнул рукой и отпустил ему грех авансом, после чего в рясе завалился на перины и продолжил сон.
Вечером Кащеев созвал на совет прикормленных городских чиновников. В баню он их не пригласил, а принял в офисе весьма официально. Данилка Максюта, Славка Стеколкин и Сашка Курдюк, как величал бандит своих корешей, с порога почувствовали, что нынешний собор отличается от обычных загулов у криминального авторитета. Ни поросенка, ни шлюх им пока не предлагали. В кабинете стояла бутылка водки, три бутылки боржоми и соленые огурцы. Подобный стол больше походил на поминки бедного родственника, чем на встречу друзей.
Водку Гена Кащеев разлил сразу. Они и выпили, как на поминках, не чокаясь. Кащеев хрустнул огурчиком и спросил:
– Зачем приходил к мэру афганец?
Стеколкин гадко захихикал:
– Жениться приходил. С дочуркой Вислоухова его Лида расписала.
Гена кивнул, и сменил тему:
– Как думаешь, Данилка, Постный завод построит?
Максюта задумался и налил себе боржоми:
– Трудно сказать. С учетом…
Кащеев перебил:
– А я думаю, построит. Видели технику, что он нагнал в город?
– Впечатляет. – Согласился Курдюк. Все помолчали, потому что не могли понять, куда клонит хозяин. Гена вел себя странно. На женитьбу приезжего афганца никак не отреагировал, обычной ярости к теме строительства цементного завода не проявлял. Это было что-то новое в его поведении. А все новое чиновников, привыкших к предсказуемому единообразию, тревожило.
– Хер с ним, пусть строит. – Наконец изрек Кащеев. Гости переглянулись.
– Тебя завод больше не колышет? – Удивился Максюта.
– Наоборот, радует. Надо осенью сменить мэра и заводик приватизировать. Нас четверо. Я беру пятьдесят процентов, вы остальное. Но и это остальное даст несколько лимонов зеленых в год.
– А если не получится? – Почесал темечко Паперный.
– Что не получится? Приватизировать?
– Нет, сменить мэра.
– Тогда его придется замочить.
В кабинете наступила гробовая тишина. Не то чтобы угроза Геннадия в адрес главы города их сильно обеспокоила. Свои мысли на эту тему Кащеев озвучивал и раньше. Чиновники именно сейчас учуяли в его словах какой-то зловещий подтекст лично для себя, и не ошиблись.
– И сделаете это вы. – Продолжал бандит: – Причем не кто-нибудь один, а все вместе – втроем.
– Как это? – Наконец обрел дар речи Данила Максюта.
– Колун в руки, гурьбой в кабинет, и по загривку. – Кащеев оскалился: – Шутка. Придет время, план сработаем. Но шухер нам не нужен. А насильственная смерть мэра города всегда шухер. Поэтому надо выиграть выборы. А уж, если не сможете, тогда за топор.
Кащеев поднялся, подошел к сейфу, отомкнул кодовый замок и извлек кожаную папку. Вернувшись за стол, раскрыл ее. В папке лежал лист с гербом города, на нем несколько строчек текста. Гена взял раскрытую папку в левую руку и, оттопырив указательный палец, украшенный массивным золотым перстнем с черным бриллиантом, зачитал документ:
«В городскую прокуратуру.
Мы, нижеподписавшиеся, начальник милиции Курдюк, заведующий хозяйственным отделом горисполкома Максюта и инспектор по делам недвижимости и застройки Стеколкин, берем на себя ответственность за ликвидацию мэра города Постникова Тихона Иннокентьевича. Делаем мы это по сугубо идейным соображениям. Товарищ Постников своим руководством довел город до крайней степени нищеты, коррумпированности и криминала. Чтобы остановить его вредную деятельность, мы и пошли на физическое его устранение».
