– Полюбуйся, Олег, как работают наши товарищи. Неделю назад я подписал лицензию Петру Дорофеевичу Вислоухову. Он начал поставлять городу пиломатериалы. А сегодня на него напали бандиты. Сам кооператор пропал без вести, возле его производства одиннадцать трупов. Хорошее, нужное дело приостановлено, а начальник, так сказать, милиции сидит рядом с тобой и молчит. – И мэр повернулся к начальнику ОВД: – Что вы молчите Александр Иванович? – Красномордый и брюхатый полковник Курдюк, грузно приподнялся над столом для совещаний и засопел. – Скажете, наконец, нам что-нибудь? – Продолжал доставать его Тихон.
– Товарищ мэр, что тут скажешь? Очередные криминальные разборки. Ребята делят власть. – Ответил полковник и засопел еще громче.
– С кем делят? С нами?
– Ну, зачем с нами… Между собой делят.
– Если вы владеете информацией, назовите фамилии этих, так сказать, ребят?
– Вам тут каждый их назовет, да вы и сами знаете. Главный наш деятель Кащеев, Геннадий Савелич, по кличке Кащей. За ним Мамонов Богдан Романович, по кличке Мамон. Но сегодня утром его застрелили. Остальные шантрапа…
– Кто застрелил Богдана Романовича?
– Скорей всего Кащей и застрелил…
Постников побледнел от злости и вскочил с кресла:
– Так арестуйте его!
– За что? Свидетелей нет. Он сам, естественно, на себя не покажет. А даже нашему суду нужны доказательства…
Мэр устало вернулся в кресло и обратился к другу детства:
– Вот видишь, Олег, так мы и живем. Бандитов все знают в лицо, а наша, так сказать, милиция бессильна. Садитесь, товарищ Курдюк.
Полковник с облегчением вздохнул и уселся на место.
– Как видно, с криминалом нам пока бороться не под силу. Но, почему сегодня молокозавод не обеспечил школу, детдом и детские сады молоком? Тоже бандитские разборки, товарищ Паперный?
– Бандиты в данном случае не причем. Получку вчера выдали, народ напился. Сегодня на работу не вышло двадцать шесть человек. Молоко принимать некому…
– А дети чем виноваты? Вы о детях думали, товарищ Паперный?
– Что я могу поделать? Сказал же, работники напились…
– Вы, как руководитель, приняли меры?
– Могу уволить. Но придут еще хуже…
После молокозавода Постников перешел на транспорт. С его слов Голенев узнал, что половина автобусов не вышли на линию. Причины и здесь нашлись. Заместитель мэра по хозяйственной части, Данило Остапович Максюта доложил коротко и ясно:
– Парк износился, запасных частей нет, автобусы стоят.
Постников вздохнул и посмотрел в свой блокнот:
– А почему заморозилась стройка муниципального дома? Там осталась отделка. Когда мы вселим самых, так сказать, аварийных очередников?
– И там есть проблемы. – Ответил Максюта: – Украли обои и мягкие трубы для сантехники. Лето, огороды надо поливать, а шлангов в продаже нет. Идут в дело трубы…
Через два часа у Голенева началась мигрень. До этого он на голову никогда не жаловался. Когда Постников закончил летучку и чиновники разошлись, Олег его пожалел:
– Тебе, Тиша, не позавидуешь. Я бы воевать с таким штабом не стал.
– Да, трудно. – Согласился Постников: – Но выход есть. Горбачев сказал «А», но не сказал «Б». Надо идти, так сказать, в реформах дальше. Пора приватизировать молокозавод и автобусный парк. Личные машины у них на ходу, и детали находят. Станут автобусы личной собственностью, найдут детали и для автобусов. Нашел же Вислоухов лес для своей лесопилки…
– Это тот кооператор, который исчез после разборки бандюков? – Напомнил Олег.
– А вот с криминалом нужно бороться беспощадно. Полковник Курдюк заелся. Я хочу его уволить. Но кроме тебя я кандидатуры для борьбы с бандитами не вижу. Понимаешь, кадры самое слабое место. При общей уравниловке власти советов народ, так сказать, развратился. Раньше все держалось на страхе. Страха нет, и работать никто не хочет. Специалисты спиваются, молодежь идет в криминал…
– Зачем ты тогда затеваешь строительство государственного цементного завода? Жди, когда Горбачев скажет «Б». Построишь частный.
– А деньги в городскую казну где брать? А молодежи где работать? Нет, наш завод я в частные руки не отдам…
– Даже мои?
– Даже твои.
– Ты настоящий товарищ.
