Одевшись в качественно выделанную кожаную одежду, я вышел в сопровождении четырех стражей и одновременно конвоиров для дорогого пленника. Хоть подвалы и были хорошо освещены, и конунг не жалел серебра на свечи и факелы для меня, всё равно с непривычки на солнце резало глаза. Меня вывели на каменную железную дорогу, вернее к небольшой вагонетке, с железной клетью, которая стояла на рельсах.
Торд весьма изобретательно подошёл в пресечении побега моего предшественника. Хотя, вполне могло быть, что железная дорога появилась уже после его дерзкого побега, для того, чтобы следующий говорящий с травами, не попробовал тоже сбежать. Возле клетки, в которую были запряжены две маленькие лошадки, больше похожие на пони с густой серебристой гривой, которая едва не касалась земли, стоял сам Торд.
Я не был закован в кандалы, и мой пленитель, любезно приоткрыл передо мной дверь железной клетки. Я не стал возмущаться и сел на деревянную лавочку, следом за мной вошел сам конунг и устроился напротив, на точно такую же лавочку.
— Как тебе твои апартаменты? — решил прервать наше молчание конунг. Сегодня он был одет в легкую кожаную кирасу с пришитыми на ней железными кольцами. На его поясе висели два небольших боевых топорика, украшенных богатой гравировкой.
— Золотая клетка, в которую ты меня поселил очень даже ничего. И те три сисястых орнитолога, которые шли в комплекте, тоже. — Я сам усмехнулся тому сравнению, которое пришло ко мне в голову.
Торд засмеялся словно раскатистый гром, от чего наша охраняющая свита резко обернулась и потянулась к оружию.
— Ингрид и Лона уже познакомили тебя с Тастанской башней — произнес конунг со смехом и хлопнул меня по плечу, как лучшего приятеля. Неужели Владыка всея острова Бьёрк, решил со мной подружиться?
— Нет, но они обещали сегодня исправиться. Если я сделаю всё как надо. — Ответил я и припомнил слова, которые сказала мне черненькая Ингрид.
Кунг засмеялся во весь голос, и от его смеха, от опаски заржали даже небольшие лошадки.
— Тогда, друг мой, тебя ждет воистину незабываемая ночь. И я по-доброму тебе завидую. «Блин, вот он реально думает, что после всего того, что произошло после моего пленения, мы сможем подружиться», Подумалось мне, но я ответил:
— Это же твои наложницы, почему ты мне завидуешь?
— Всё просто, потому что ты еще не испытал этого, а меня этим, уже не удивишь.
Подумав что лучшего момента не представится, я задал вопрос, который мучил меня с нашего предыдущего разговора.
— Торд, ты предоставляешь шикарные условия для говорящего с травами. Так почему тебе не нанять кого-то с материка? Это у вас, на островах, маги редкость, но на материке, скорее всего, их, более чем достаточно. В конце-концов, ведь можно платить игроку в реале. — Только я это сказал — ослеп.
Значит это связано с любым упоминанием настоящего мира. Интересно, а главное, доходчиво. Стоит что-нибудь выкрикнуть во время какой-нибудь зарубы, про реал, и тебя, как слепого котенка, просто помножат на ноль. И самое главное: ты сам виноват, нужно отыгрывать свою роль и поменьше вспоминать про себя настоящего. Видимо это и случилось с Тордом тогда, на балконе. Стоило ему вспомнить, вернее упомянуть, про эфемерность игры, как она ослепила его.
— Никогда не упоминай про другой мир. Ты, будто третий день здесь? — назидательно произнес мой собеседник. — Да, ты прав, на материке друидов достаточно. Только они не остгёрды по крови, и здесь их силы, со временем, исчезают. Только говорящие с травами нашего народа, способны творить магию на островах. У остальных, попросту, через две или три седмицы перестает восстанавливаться манна.
А, ну теперь всё понятно и логично, что никто не идет в наем друидом на острова. Туда плыть примерно полторы недели, ещё полторы-две недели можно колдовать, и снова возвращаться на большую землю. Бред, конечно. Во-первых, никакого игрового момента, за которым люди и приходят в игру, во-вторых, логично, что платить тебе будут только за работу. По крайней мере я бы тоже не согласился.
Владения Торда в самом деле оказались довольно обширными. Всё предгорье было изрезано ступенями для виноградников. Лозы росли, даже цвели, но плодов не приносили. Приходилось конунгу-бутлегеру продавать старые запасы, которые далеко не безграничны.
