– У вас нет аспирина? – спрашивает Пьер.
– Чего?
– Ой, извините, я хотел сказать, отвара коры плакучей ивы.
Девушка сдвигает брови.
– Вы знаете лекарственные травы?
Она настораживается и разглядывает Пьера так, словно уже жалеет, что спасла его.
– Вы случайно не колдун?
– Нет, вовсе нет.
– Во всяком случае, вы очень странный, – замечает она, нахмурившись.
– Меня зовут Пьер. А вас?
– Петронилла. Я дочка сапожника.
– Спасибо за то, что спасли меня, Петронилла, – говорит он.
– Ох, наконец-то немного благодарности. Я вам приготовила гоголь-моголь, господин странный странник, всему удивляющийся и сам удивляющий.
Она приносит ему неаппетитный желтовато-белый отвар с плавающими в нем кусочками хлеба и репы. Пьер проглатывает жирную жидкость, ему хватает ума не просить ни чая, ни кофе.
– Можно подумать, что, с тех пор как вы пришли в себя, вы не в себе, – продолжает девушка.
– Понимаете, я приехал из провинции, где люди помешаны на банях и…
– Бани? Парильни, вы хотите сказать?
Она объясняет Пьеру, что эти места телесных омовений давно превратились в места разврата. Более того, ученые установили, что от горячей воды кожа трескается и организм отдан на волю всем заразным ветрам, и подозревают, что пресловутые парильни – рассадники чумы.
«Видимо, эти заведения вызывают недовольство Церкви», – думает Пьер.
Слова Петрониллы подтверждают его догадку:
– Господин кюре запрещает нам посещать парильни. Он говорит, что добрым христианам нечего делать в местах, где жарко и влажно, словно в аду.
«Забавно будет по возвращении написать диссертацию о гигиене в XVII веке», – приходит в голову Пьеру.
– Ну, хватит разговоров, отдыхайте, – приказывает девушка.
Будит его караул, пришедший арестовать его. Петронилла донесла на него. Пьера обвиняют в колдовстве, торжественно препровождают в тюрьму и бросают в застенок, где уже сидят двое заключенных.
– За что вы сюда попали?
– За колдовство.
– А вы?
– За колдовство.
– Все за колдовство?
Пьер замечает предмет, выглядывающий из-под жилета одного из сокамерников.
– У вас есть фотоаппарат!
– А что, вы знакомы с фотографией? – восклицает тот.
– Конечно, я из XXI века. А вы?
– Тоже.
Пьеру становится легче.
– Я в отпуске, – рассказывает он. – Мне не повезло. Сначала я пострадал от ловкой руки, потом от святого креста. И вот теперь попал сюда.
– Мы все здесь туристы по прошлому! – замечает третий пленник.
– Да, и они принимают нас за колдунов.
Откуда-то доносятся жуткие вопли, трое задержанных трепещут.
– Мне страшно. Что они с нами сделают? Конечно же, станут пытать, пока мы не сознаемся в сговоре с сатаной, – вздыхает обладатель фотоаппарата. – А потом повесят на Соколиной горе.
Пьер думает, что скоро сам будет выращивать мандрагоры. Он весь во власти воспоминания о повешенных с их синими языками и головами, на которых сидят вороны. Как это далеко от Версаля и пьес Мольера. Ох, если бы он не потерял свою машину времени! Он шевелится, и ржавые цепи впиваются в запястья.
Третий «колдун» сохраняет полную невозмутимость.
– А вы не очень-то переживаете, – говорит ему Пьер Люберон.
– Я подписал страховой контракт с «Темпоро-помощью». Если я в течение трех часов не подам условный сигнал, они меня переместят автоматически. Что, кстати, скоро и произойдет.
И он действительно внезапно исчезает, оставив после себя лишь пустые обвисшие цепи и легкий синеватый дымок.
– Это только укрепит подозрения наших тюремщиков, – замечает другой турист и дует, стараясь рассеять дымок, который можно принять за колдовской.
Пьер, терзаемый острой тревогой, кусает губы.
– Ах, если бы я тоже подписал контракт с «Темпоро», как мне советовали…
Дверь темницы со зловещим скрипом отворяется, и входит человек внушительного роста, в красной маске, закрывающей пол-лица. Это палач. Лицо его, кажется, знакомо Пьеру Люберону. Эта черная борода… Да ведь это Ансельм Дюпре, составитель «Руководства для путешественников по времени»! Что он здесь делает? На секунду у Пьера возникает надежда, что Дюпре явился, чтобы спасти его. Но времени больше нет. Вооруженные люди тащат Пьера к виселице, а Дюпре готовится предать его казни.
