1988 год для русского православия – год исторического юбилея, связанного с крупным событием в отечественной истории, в развитии русской государственности и культуры. Верующие советские граждане, церковные круги празднуют тысячелетие крещения князя Владимира Святославича, а в более широком смысле начало христианской (православной) церкви на Руси.
Религиозные деятели, публично выражая свои чувства по поводу тысячелетия утверждения христианства среди восточных славян, рисуют тенденциозную, мистифицированную картину проведенной киевским князем религиозной реформы. Однако исторические события должно понимать и оценивать с исторической точки зрения. Исторически же очевидно, что князь Владимир, принимая решение ввести христианство, руководствовался вполне земными соображениями. Монотеистическая религия в сравнении с язычеством представлялась ему воззрением нравственно более привлекательным и прагматически более удобным, способным содействовать упорядочению политической жизни. Появившаяся к тому времени у восточных славян государственная власть, интересы политической верхушки господствующего общественного слоя, стремившейся к социально-политическому и экономическому объединению русских земель, требовали соответствующего идейного обеспечения.
Пустив корни в специфической славянской среде, взявшее на себя данную идеологическую миссию восточное христианство, применяясь к конкретным историческим условиям, было вынуждено одни стороны своего учения ослабить или усилить за счет ослабления или усиления других, что в конечном счете и определило своеобразие той его формы, которая известна как русское православие.
Если до крещения распространявшееся на Руси христианство не было связано обязательствами перед государством и могло осуществлять свою деятельность вполне независимо, то после получения статуса официальной религии христианская церковь тесно переплелась с политической системой феодального общества и ее свободное развитие стало проблематичным. Подчинившись государству, церковь эта утратила свою духовную свободу, свободу совести [51, 12]. В качестве официальной религии она способствовала объединению Древней Руси, однако эволюция под контролем светской власти привела к тому, что ее мировоззренческая и нравственная система оказалась деформированной, переродилась в идеологию, освящавшую русский феодализм.
Одним из серьезных препятствий официальному и массовому утверждению христианства в древнерусском обществе была глубокая культурно-бытовая и религиозная самобытность русского народа, его осмотрительное отношение к инородным элементам, его связь с культурой, основанной на язычестве. С этих позиций поступок князя Владимира – далеко не обычный акт своеволия, ведь сын Святослава не просто бросал вызов верованиям отцов, но решительно отрекался от предшествовавшей ему традиции, принимая на ее место принципиально иную веру. Несомненно, такой шаг потребовал от киевского князя большого личного мужества и убеждения, что преимущества от введения монотеистической религии превысят потери от разрыва с местными культами.
Выбор Владимира, разумеется, не был случаен. Восточное христианство, сохраняя догматическое и литургическое лицо христианской религии, обладая привлекательными формами выражения религиозного чувства, вместе с тем не проявляло той степени социально-политической активности, какая была присуща западному христианству. Проповедуемый восточной церковью религиозный идеал был большей частью сосредоточен на благочестии и смирении, поисках нравственного самосовершенствования и индивидуального спасения. Воинствующие настроения западных христиан ей не были свойственны. Основной спектр вопросов социально-политической жизни восточные христиане уступали кесарю, оставляя себе главным образом то, что относилось к догматике, литургии, отвлеченному созерцанию, благотворительной деятельности, что не выходило далеко за пределы культовых сооружений и монастырей. Вне их церковь признавала безусловную и неограниченную власть светского правителя, почитая его высшей инстанцией на земле.
