Наряду с милостыней важную роль в начальных воззрениях древнерусского христианства играла заповедь просвещения. Понимая, что тот, кто «книги часто читает, тот беседует с богом или со святыми мужами» [73, 303], т. е. приобщается к религиозным идеям и представлениям, Владимир, как сообщает летописец, распорядился одновременно с кампанией крещения собирать «детей и отдавать их в обучение книжное» [73, 280]. Взамен язычества, не имевшего развитой письменности, выдвигалось не только крещение, но и просвещение на основе письменной религии, открывавшее земле русской «словеса книжные».
В воззрении, которое Владимир стал распространять в своем государстве, значительное место занимала проповедь активной любви к ближнему и, несмотря на внеэмпирический характер отстаиваемых христианством ценностей, вполне заинтересованного, лишенного мрачного переживания «тленности мирского» отношения к жизни. Естественно, при таком взгляде на вещи монахи вряд ли могли претендовать на роль главных пропагандистов христианства.
Аналогичный характер веры имел место в X в. в Болгарии. Но затем он исчез, а его место занял аскетический подход к жизни. Ясно, что на Руси посеяли этот «светлый» тип христианского мироотношения не византийцы, официально крестившие ее. Его занесли вместе с книжной верой те, кто распространял письменность и книжную грамоту. И здесь болгарское влияние обнаруживается с особой силой. Конец ему был положен только тогда, когда Ярослав активно приступил к внедрению в русскую действительность монашеско-аскетического идеала, когда «черноризцы стали множиться, и монастыри появляться».
В религиозной жизни времен Ярослава произошли ощутимые изменения. Церковная практика стала более упорядоченной, регламентированной, сросшейся с деятельностью духовенства, монахов, число которых резко увеличилось. Ставка на Византию повела к серьезной коррекции пришедшего на Русь при болгарском посредничестве религиозного мироотношения.
Главная тема всего средневековья – вопрос о потусторонней реальности, воплощенной в особом святом сообществе, которое определяло основные ценности коллективной и индивидуальной жизнедеятельности, сообщало направление развитию культуры, в византийской церкви приобрела радикальное выражение. Проблему человеческого существования она решала путем решительного введения земного мира в небесную иерархию, венчаемую богом. Весь мир понимался как определенным образом относящийся к церкви, которая своими тайнами проникала в глубь божества – основу всех вещей. Человеческое существование могло быть оправдано только в том случае, если оно было устремлено к вечности, человеческая деятельность оценивалась как положительная лишь тогда, когда вела к преобразованию действительности в направлении вечности. Простое изменение действительности, безотносительно к абсолютному, для византийского мышления не имело ни смысла, ни значения. Главный критерий ценности того или иного события, поступка жизни – степень их участия в вертикальном движении. В способности подчинить жизнь вертикальному измерению византийская церковь видела главное достоинство верующего. Из стремления служить только тому, что ведет «долу горе», и отметать все, что развертывается в горизонтальном направлении, т.е. исторически, естественным образом, вытекал монашеско-аскетический идеал, который Ярослав и вознамерился направить в русскую жизнь.
В правление Ярослава монастыри стали едва ли не самыми влиятельными учреждениями религиозного типа В них обретались все, кто, будучи захвачен христианскими идеалами стремился к религиозному подвижничеству. Монастырские обители служили своего рода духовными учебными заведениями, где готовились кадры православного духовенства, где воспитывались деятели высшей церковной иерархии. В них закалялись духом наиболее рьяные и активные блюстители веры и религиозного благочестия, ради церкви поступавшиеся семейной жизнью готовые во имя ее интересов принести любые жертвы, способные по ее призыву отправиться с проповедью в самые отдаленные уголки страны.
Суровый монастырский уклад вольно или невольно стал оказывать воздействие на окружающую жизнь, подгонять ее под свои стандарты. Любя, как говорит летопись, черноризцев до «излиха», Ярослав на протяжении своего долгого княжения опирался на их активную помощь в пропаганде и утверждении введенной отцом веры, в распространении среди народа книг религиозного содержания, отвечавших интересам идеологии и практики христианства. С помощью монахов, духовенства, действовавших «книжными словесами», в которых Ярослав видел источники мудрости неизмеримой глубины, утешения в печали, способ общения с богом, узду воздержания [73, 302], народ отучался от языческих образов, обрядов, привычек и приучался к идеям, представлениям традициям, праздникам православной церкви. Новое, спиритуалистическое измерение бытия, предлагавшее искать разрешение проблем человеческого существования не иначе, как только в свете вечности, призывавшее направлять все помыслы и взоры к нему, во всем находить божественную сущность, постепенно проникло в мировоззрение древнерусского человека.
