Казалось, полная победа была на стороне войскового атамана и московской партии: виновник мятежа был арестован и выдан головой Москве, а не казнен, как это делалось прежде, в Войсковом Кругу, по старому войсковому праву. Присяга царям и служение по новым книгам с поминанием царя и патриарха тоже, казалось, были залогом той же победы. Но на деле оказалось, что противная Москве партия была довольно сильна и только прикрывалась старообрядчеством, а в действительности носила чисто политический характер. Доказательством тому может служить то обстоятельство, что кроме безумного изувера Кузьмы Косого, которому казаки в сущности не верили, и беглого попа Самойлы, никто из пришлых московских старообрядцев в казачьем противомосковском движении никакого участия не принимал. Кузьма Косой при пытках назвал своих сообщников — атамана Лаврентьева и попа Самойлу. Москва потребовала их выдачи, но казаки, под давлением верховых городков, отказали. Город Черкаск в 1687 г. горел два раза; в первый раз пожар начался с Татарской станицы и перекинулся на Прибылую и Дурновскую, во второй — выгорел дотла>{357}. По случаю пожара и для улаживания дела о выдаче названных лиц Круг снарядил в Москву станицу; атаманом станицы из политических расчетов, чтоб высмотреть истинное положение вещей, выбрали старшину Кирея Матвеева, непримиримого противника Москвы, открыто называвшего царей и патриарха «иродами», а войско их «силой голиадскою». Царское жалованье он ставил ни во что: «то де с миру взято, — в жалованье почитать не для чего; и есть ли де вперед не пришлют, то я знаю, где хлеб молотят, были б де зубы, я де знаю и сам, где то брать». Он подстрекал голутвенных казаков к походу на Волгу, по следам Разина. Но в Москве об этом ничего не знали, а противники его доносить о том не решались, боясь мести, т. к. верховые городки явно держали сторону Кирея.
Несмотря на явное ослушание царских указов, донская станица была встречена в Москве с великим почетом и одарена обычным жалованьем. Атаман Кирей «в распросных речах» в Посольском приказе 25 декабря 1687 г. держал себя с большим достоинством и настоял на том, чтобы на Дон с новой царской грамотой о выдаче мятежников посланы были казаки из его же станицы>{358}. Это ободрило его сторонников, как бывших с ним в Москве, так и на Дону. Они поняли, что с ними и их главарем Москва считается.
Царская грамота от 2 января 1688 г. была полна укоров и даже угроз за ослушание. В ней повторены были требования о высылке мятежных казаков и попов и прибавлялось, что в случае ослушания, не будет прислано жалованье на 1688 г. и что станица будет задержана в Москве до исполнения указов. О положении дел в Москве и о ласковом приеме станицы посланцы Кирея, по его наущению, разнесли по всему Дону, от верху и до низу; причем предупредили бывшего атамана Самойлу Лаврентьева, чтобы он в Москву не ехал.
По настоянию атамана Фрола Минаева Круг вынужден был выслать в Москву с легкой станицей лишь одного попа Самойлу; Самойлу же Лаврентьева оставил, будто бы «ради его болезни и пожарнаго разорения»>{359}.
Московское правительство, вновь обманутое казаками, вынуждено было настаивать на выполнении предъявленных к ним требований. Положение дел на Дону было крайне тягостно для сторонников Москвы. С одной стороны, угрозы Москвы, а с другой — боязнь своих противников, продолжавших усиленно вести свою пропаганду. На Дон тем временем воротился станичный атаман Иван Семенов, пожалованный за доставку Кузьмы Косого большими милостями и тайно получивший обещание на еще большие награды, если добьется присылки атамана Лаврентьева и сообщников Кузьмы. При таких обстоятельствах получена была на Дону новая царская грамота, от 7 февраля 1688 г., в которой цари Иоанн и Петр, жалуя и милостиво похваляя Войско за высылку попа Самойлы, требовали высылки «без всякаго мотчания» атамана Самойлы и других мятежников. По поводу этой грамоты было большое волнение в Войске; Войсковой Круг собирался пять раз и наотрез отказался выдать требуемых лиц. Атаман Фрол Минаев, опасаясь за свою жизнь, клал насеку и уходил домой, но его ворочали и вновь водворяли в Круг.
