Цель этого запрещения, во-первых, была та, чтобы скопить по южным украинным городкам Рязанского княжества вооруженную силу, готовую всегда дать отпор неприятельским нападениям; во-вторых, не дозволить неспокойному пограничному казацкому элементу рязанской области «брататься» в Поле и на Волге с его врагами новгородцами, ушедшими из Вятки, после ее разгрома, и тем не усилить на южных окраинах протестующее против его самовластия «молодечество». Другого объяснения этой политике Ивана III дать нельзя. Московский самодержец ясно видел, что на Дону под руководством обиженных им новгородцев может образоваться противная ему казацкая община, подобная Хлыновской, которая, войдя в соглашение с ордынскими казаками, господствовавшими у Переволоки, могла бы положить предел его политическим стремлениям и отторгнуть от него населенную неспокойным казачеством Рязанскую область, на которую он имел виды и в которой распоряжался уже по своему усмотрению. На посольский караван Алакоза у Переволоки напали астраханские наездники, много людей, турок и русских побили, а других забрали в плен>{191}. Путь по Дону для торговли и посольских караванов сделался совсем непроходимым. В 1521 г. послу Тредьяку Губину, отправленному в Турцию, дан был наказ договориться: «как послам и гостям от обеих сторон по Дону бесстрашно ходить». Ему было поручено предложить «устроить России и Турции суда на Дону с военными людьми в нужном числе», с тем чтобы турецкие суда плавали от Азова, а русские от украин до назначенной заставы на Дону, где посольства должны пересаживаться для дальнейшего пути. Сплав делать весною, когда Дон бывает шире и представляет более безопасности для плывущих. Передаточную заставу устроить на средине всего пути от Азова до русских украин. А так как средина приходится у Переволоки, где бывает всегда прибой ордынцев, то заставу устроить выше по Дону, в устьях Медведицы или в устьях Хопра, потому что там место «крепко» для защиты. Если скажут, что одним водным путем обойтись нельзя, то согласиться устроить конных провожатых с обеих сторон>{192}.
Последствия этих переговоров неизвестны. Только мы знаем, что приехавший с Губиным в Москву турецкий посол Скиндер отпущен был уже в 1524 г. не Доном, а через Путивль, так как пронеслась молва, что он хочет осмотреть на Дону место для постройки города, а это, видимо, было крайне нежелательно для русских.
Таким образом, донской путь так и остался небезопасным для сообщения с Азовом. В Поле по-прежнему носились легкие казацкие отряды запорожцев, белгородских и азовских казаков, сталкивались на поречьях Дона с ногаями, астраханцами и крымцами, отбивали у них пленных и в свою очередь прельщались иногда товарами русских и магометанских купцов. Время было своевольное и безначальное. Это безначалие особенно усилилось в правление Боярской Думы, в малолетство царя Ивана IV, когда Россия, как говорит Карамзин, была доведена до полного разорения и сделалась «жертвою и посмешищем неверных». Старые враги ее крымцы, казанцы и литовцы громили ее со всех сторон и уводили в плен десятки тысяч жителей. Крымский хан Саип-Гирей в течение тринадцатилетнего правления Думы, до венчания Ивана IV на царство (в 1547 г.), подкупаемый Сигизмундом, пять раз врывался в Северскую и Рязанскую области и предавал все огню и мечу; трупы убитых, пламя сел и деревень были следами его набегов. Казанцы также неистовствовали в северо-восточных областях не хуже самого Батыя. Азовские, ногайские и астраханские наездники соединялись с крымцами и господствовали на всем протяжении донского Поля. Вот в каком положении находилась Донская земля до половины XVI в., т. е. до объявления себя самодержавным царем Иваном IV, прозванным впоследствии Грозным>{193}.
Казачьи общины, приютившиеся по своим украинным городкам, к которым причислялись: Пронск, Ряжск, Козлов, Лебедянь, Епифань, Ефремов, Сапожков, Михайлов, Воронеж, Елец, Ливны, Черновск, Данков, Чернь, Новосиль и др., напрягали все усилия, чтобы удержать за собою эти пункты. Но черкасское, северское, белгородское и старое азовское казачество в этот период времени хранило грозное молчание и соединилось в одну общую семью, чтобы одним дружным натиском дать отпор сильному и зазнавшемуся врагу. Эта грозная сила в конце первой половины XVI в. двинулась лавиной на берега родного ей Дона и своим внезапным появлением как бы обескуражила, смутила и навела страх на весь мусульманский мир.
