— Никак не ожидал, что придётся сегодня вставать так рано, — говорил высокий и стройный пожилой человек с мелкими чертами подвижного лица. — Обычно о заседаниях сената объявляют накануне на форуме, а сегодня консул ночью прислал за нами на дом. Я вчера лёг так поздно, что сейчас мне хочется только спать.
— Не ворчи, Силан, мы уже пришли, — отвечал коренастый сенатор среднего роста, с суровым и непреклонным лицом. — Храм Согласия уже виден, — сказал он, глядя на небольшое здание с колоннами в конце площади, у подножия Капитолийского холма. — Когда три века назад великий Камилл, победитель галлов, воздвиг на этом месте храм Согласия, среди римских граждан действительно не было раздоров. Времена изменились! Со старым храмом ушло и былое согласие. После выступления Гракхов его отстроили заново, но кто — то написал на стене: «Нечестивый раздор посвятил согласию этот храм». Эти слова оказались пророческими.
— Ты прав, Катон, — сказал Силан. — С тех пор мы не знаем гражданского мира. Раздор проник даже в сердце республики — сенат! Сенатор Катилина, не добившись консульства, во главе армии бедняков угрожает стенам Рима. А внутри стен города его сторонники, такие же промотавшиеся аристократы, поднимают народ на бунт и тайно готовят гибель должностным лицам, стоящим у, власти. Эти люди не постыдились даже заключить союз с иноземцами, исконными врагами нашего государства — галлами.
— Галльские послы сами рассказали об этих переговорах, — прервал Силана Катон, — Теперь благодаря бдительности консула изменников удалось захватить с поличным. Нас сегодня для того и вызвали, чтобы решить участь заговорщиков. Мы не будем считаться с их заслугами и положением. Язва должна быть выжжена калёным железом!
Беседуя таким образом, сенаторы подошли к храму Согласия. Вокруг храма толпился простой народ. Видно было, что сегодняшнее заседание живо его интересовало. На ступеньках и в портике (так называлась крытая колоннада при входе в храм) стояли вооружённые римские всадники.
Большинство всадников занималось торговлей, растовщичеством или брало на откуп сбор налогов в провинциях. К сословию всадников причисляли только тех, богатство которых превышало 400 тыс. сестерциев. Они имели право, в отличие от простонародья, носить золотое кольцо на пальце и тунику с узкой пурпурной полосой. В сенат и к государственным должностям доступ им был закрыт, так как закон запрещал сенаторам заниматься торговлей и ростовщичеством. Всадники были особенно взволнованы слухами о замышлявшейся заговорщиками отмене долгов, и неудивительно поэтому, что они добровольно взялись охранять сенат в эти тревожные дни, когда многие опасались восстания бедноты. Катон и его спутник поднялись по мраморным ступеням и подошли к входной двери. Всадники почтительно расступились, и, перешагнув порог, сенаторы очутились внутри храма.
Посреди зала рядом стояли кресла обоих консулов. Правильнее было бы назвать их, несмотря на дорогое сиденье из слоновой кости и изогнутые перекрещивающиеся ножки, табуретами, так как они не имели ни спинки, ни подлокотников. Широкий проход делил зал на две половины, уставленные длинными скамьями.
Сенаторы, постепенно заполнявшие храм, рассаживались на этих скамьях, кто где хотел. Даже должностные лица, кроме консулов, не имели определённых мест.
Силан и Катон, продолжая тихо беседовать, уселись на одной из скамеек по правую руку от широкого прохода. В это время среди сенаторов, ещё толпившихся у дверей, произошло какое — то движение. Быстрыми шагами к креслу подошёл высокий человек с гордо поднятой красивой головой. Все сенаторы встали со своих мест, приветствуя вошедшего.
Это был консул, созвавший сегодняшнее заседание — Марк Туллий Цицерон. Второй консул — Гай Антоний — находился на севере при армии, направленной против войска Катилины. Поэтому второе кресло оставалось свободным.
Когда все снова сели, Катон сказал, обращаясь к Силану:
— Удивительно благородный вид у этого выскочки, Цицерона. Отец его был всадник, и в сенате он — «новый человек». Никто из его предков не заседал здесь. Не быть бы и ему консулом, если бы не пришлось выбирать между ним и этим разбойником — Катилиной. Боюсь, что даже сегодня, когда захвачены документы, изобличающие предательские переговоры сторонников Катилины с галлами, он не решится расправиться с ними как надо.
