— Этого я не сказал моим мучителям, когда они пытали меня здесь, — отвечал Публипор. — Но тебе я скажу. Ведь ты тоже — раб и должен знать, что борьба угнетённых не прекратилась с гибелью Спартака. Остатки нашей великой армии укрылись после разгрома в горах. Некоторые пошли к морю и стали пиратами. Я хорошо знал ущелья и горные перевалы в Лукании и повёл туда своих людей. Несколько лет мы успешно скрывались, добывая себе пропитание нападениями на богатые виллы рабовладельцев. Но недавно мы узнали, что против нас послали большой отряд римской армии. Он расположился лагерем близ вашего города. Я вышел на разведку. Трудно было предположить, что меня сможет узнать кто — либо из видевших меня гладиатором.
Никифор больше не расспрашивал. Он внезапно встал и вышел из подвала. Через несколько минут он возвратился, неся связку ключей. Раскрыть замок металлического кольца, которым пленник был прикован к стене подвала, было делом одной минуты.
— Мой хозяин спит после выпивки непробудным сном, — сказал мальчик. — Дверь открыта. Спеши…
Когда Публипор уже вышел за ворота спящего города, чья — то рука коснулась его локтя. Гладиатор быстро обернулся. Перед ним стоял маленький Никифор.
— Возьми меня с собой в горы, — попросил он. — После твоего побега мне всё равно нельзя здесь оставаться.
— Возьму, — сказал гладиатор. — Я теперь вижу, что мы сражались не зря. Спартак погиб, но рассказ о его подвигах спас мне жизнь и пополнил наши ряды ещё одним маленьким борцом за свободу!
Маленький Публий проснулся в этот день очень рано. Шутка ли сказать: сегодня он первый раз пойдёт в школу. Ведь вчера он сам слышал, как отец говорил матери: «Ты, Семпрония, готова постоянно держать детей около себя. Ты хочешь, чтобы к Публию пригласили учителя на дом. Однако учёнейшие наставники считают, что школьное обучение для ребёнка полезнее, чем домашнее. Пусть привыкает к обществу других детей. Чего ты боишься?»
Публий слез с кровати и через всю спальню босиком направился к постели своего брата Гая.
Гай тоже не спал: у него на то были особые причины. Гаю исполнилось недавно 12 лет, и он посещал уже не начальную римскую школу, в которую собирались отдать семилетнего Публия, а грамматическую — среднюю. Гай был большим лентяем. Он даже мазал себе маслом глаза, чтобы казалось, что он болен, и чтобы родители позволили ему не ходить в школу. Он больше любил играть в мяч, чем учить уроки. Поэтому идти сегодня в школу совсем не казалось ему таким приятным делом, как маленькому Публию. Гай плохо выучил заданный ему отрывок из «Илиады» Гомера и знал, что сегодня в школе его обязательно ждёт порка. Об этом он и размышлял в тот момент, когда к нему подошёл Публий.
— А я сегодня в школу пойду! — радостно сообщил Публий, забираясь с ногами на кровать брата. — Отец сказал, что мне уже и навощённые дощечки для письма купили. Новенькие!
— Чему ты, букашка, радуешься? — презрительно глядя на малыша, спросил Гай. — Вот выдерут тебя розгой или палкой побьют в первый же день, тогда будешь знать…
— А мама говорит, что нашего старшего брата Луция никогда не секли и не наказывали! — возразил Публий. — Она говорит, что наказывают только лодырей и лентяев. А отец говорит, что когда Луцию будет 17 лет и он кончит высшую риторическую школу, где учат красноречию, философии и знанию законов, родители отпустят Луция в Афины или ещё в какой — нибудь город. Там он будет совершенствоваться во всех этих искусствах. Сколько он увидит интересного! Я тоже буду хорошо учиться и меня тоже не будут наказывать.
— Ну и убирайся с моей кровати! — сердито заявил Гай, сталкивая брата на пол.
— А про тебя отец говорит, что ты — лодырь и лентяй, — сказал Публий, уже стоя на полу.
— Поговори! Вот я тебе сейчас! — обозлился Гай, спрыгивая с постели.
Топот босых ног в спальне разбудил няньку — рабыню, приставленную смотреть за детьми.
За завтраком, когда дети сидели за отдельными столиками, отец сказал, что Публия отправят в начальную школу, которую содержал вольноотпущенник грек Герод.
— Правда, — сказал отец, — школа расположена довольно далеко — на форуме, и Герод берёт дорого за обучение: в четыре раза дороже, чем обычный учитель начальной школы. Но учит он хорошо: наш Луций учился в школе Герода, и у него прекрасный почерк.
