— Жаль мне будет, Курций, если и завтра отменят собрание, как в прошлый раз.
— Всё может случиться, Марк, — ответил Курций. — Я только не помню, что явилось причиной отмены предыдущего собрания.
— Разве ты забыл? В ночь накануне собрания авгуры слышали, как зелёный дятел, священная птица бога Марса, прокричал с правой стороны. Это очень дурной знак. Не правда ли?
— Спору нет, это дурной знак, — согласился Курций, — только он очень уж на руку пришёлся патрициям. Прошлый базарный день слишком много крестьян пришло в город. Это не понравилось патрициям. Крестьяне снова жаловались на то, что они сражаются, проливают кровь, добывают для Рима новые общественные земли, а эти земли потом захватывают только патриции. А вот сегодня, как видишь, мало крестьян на форуме. Завтра их будет ещё меньше. Уже начались полевые работы. Кто захочет бросить их, чтобы прийти в Рим? Сегодня ночью авгуры не увидят дурных предзнаменований, это им невыгодно. Могу побиться об заклад.
Говоривший был очень близок к истине. Жрецы и должностные лица держали сторону знати, и, если день собрания был почему — либо неудобен для патрициев, они, пользуясь одним из бесчисленных суеверий, объявляли его неблагоприятным. А благоприятные предзнаменования авгуры часто добывали искусственным путём. Посадят, например, священных кур в клетку и не кормят несколько дней. Потом выпустят, когда настаёт час гадания, из клетки. Ясно, что голодные птицы жадно набросятся на рассыпанное для них зерно. Если же священные куры клюют с такой жадностью, что зерно падает из клюва на землю, — это считается хорошей приметой.
Медник Курций оказался прав. На этот раз ночь прошла благополучно, и ранним утром со стен римской крепости раздался звук рога. Солнце ещё не вставало, и резкий, протяжный звук далеко разносился в чистом предрассветном воздухе. Рог этот созывал квиритов — римских граждан — на народное собрание.
Народные собрания происходили на Марсовом поле. Это была большая равнина, расположенная вне городской стены, между холмами и рекой Тибром. Там, где стоял древний алтарь бога войны Марса, происходили центуриатные народные собрания. Это были собрания вооружённых людей, войска. Раньше на собрания приходили все в полном вооружении. Поэтому собрание не происходило в стенах города, где хозяином были гражданские власти, а за его пределами. Там вступали в свои права власти военные.
Толпы граждан бесконечной вереницей шли на Марсово поле. Среди них был и знакомый нам юноша, по имени Марк. Он шёл радостно и весело. Ведь это было первое собрание, в котором ему предстояло принять участие. Совсем недавно ему исполнилось семнадцать лет, и он, по римским обычаям, стал совершеннолетним и полноправным гражданином. Его отец и он неподалёку от Рима владели маленьким участком земли. Это давало ему право быть причисленным к гражданам пятого разряда. Уже подходя к городским воротам, Марк увидел у стены дома медника Курция. Он глядел на толпу и, видимо, не очень спешил к ней присоединиться.
— Эй, Курций! — крикнул Марк. — Чего стоишь? Разве тебя не призывает звук рога? Разве ты не гражданин Рима и не состоишь в центурии медников?
— Конечно, я квирит, — отвечал Курций, — только не хочется идти. Знаю я, что не придётся мне голосовать. Не дойдёт до нас. Вот они всё решат, — указал он на нескольких граждан в богатых одеждах, которые не спеша шли к воротам. — Они решат, — продолжал Курций, — всадники и граждане первого разряда. Ведь у них центурий больше, чем у всех остальных, вместе взятых. Не дойдёт дело до нас, причисленных ко второму разряду, не говоря уже о тебе, гражданине пятого разряда, или о них, — при этом Курций кивнул головой в сторону проходивших мимо трёх мужчин, одетых в рваные, старые туники. Это были беднейшие граждане.
Всё же Курций присоединился к идущим на Марсово поле и зашагал рядом с Марком. Вскоре они вышли за ворота и очутились за пределами города.
Площадь Марсова поля уже была заполнена народом. Рядом с жертвенником стояли должностные лица, наиболее почётные граждане, жрецы и гадатели. Ближе всех к алтарю стоял председатель собрания. На нём был пурпурный плащ, ноги обуты в высокие сапоги. Возле него стояло двенадцать ликторов со связками прутьев, из которых устрашающе торчали лезвия секир.
