Примечательно, что древнегреческое историописание начинается не с коротких хроник, а с подробной «Истории» Геродота. Дословно данный термин обозначает «добывание знаний», что вполне подходит этому любопытному путешественнику, но вскоре приобрел свое современное значение. Он нередко вводит в заблуждение; легкий стиль и явно несвязное повествование скрывают мастерство автора, в то время как его беспредельную искренность часто принимают за простодушие. Геродот заявлял, что хочет спасти великие труды и дела как греков, так и варваров от забвения, и среди задач своей работы он выделяет выявление «причин, по которым они сражались друг с другом». Может показаться, что это стремление к славе, напоминающее об эпосе, противоречит убеждению историка о том, что война – зло. Его готовность защищать оракулы или признавать существование божественного замысла плохо сочетается с проявлениями рационализма. Программное заявление также не покрывает все, что он предлагает. Определить основу его повествования или даже с уверенностью говорить о ней непросто, как и в случае с современником и другом Геродота Софоклом, и, возможно, мы неправильно анализируем содержащуюся в сочинении «отца истории» информацию и должны быть просто благодарны ему за честность, за сострадание, заставившее более глупых людей, живших позднее, обвинять его в любви к варварам, за смелость его выдающегося замысла.
Никто из тех, кто прочитал произведение Фукидида, не назовет этот труд простым для понимания, но в итоге его задача выражена более ясно и, соответственно, более понятна читателю. Геродот попытался восстановить ход войны, которая велась при жизни представителей предыдущего поколения, и то, что сражения Греко-персидских войн во многом остаются до конца непонятными, отчасти обусловлено тем, когда он начал свои исследования, а отчасти тем, что ему самому недоставало знаний в сфере военного дела. Фукидид же описывал Пелопоннесскую войну, современником которой он был и в которой сам принимал участие. Он поставил перед собой задачу максимально точно передавать факты и общался с как можно большим числом свидетелей. И его ссылка из Афин в 424 г. до н. э. по обвинению в том, что, будучи одним из афинских военачальников на севере, он не сумел спасти Амфиполь от войск Брасида, дала ему возможность использовать не только афинские, но и пелопоннесские источники. Получившееся в итоге сочинение представляет собой завершенное произведение, не раскрывающее природу источников, которые лежали в его основе, и не дающее нам возможность проверить его по внешним данным. Но в нем отразилась убежденность Фукидида, и то, что мы узнаем благодаря ему о характере автора, предполагает, что он действительно был так аккуратен, как об этом заявляет. «История» Фукидида, особенно ее первые книги, представляет собой изложение голых фактов. Примечательно, что он отказывается сообщать читателям даже те мысли действующих лиц, которые связаны исключительно с войной. Анализ мотивов и характеров в основном ограничивается высокопарными речами, являющимися неотъемлемой частью сочинения, более короткими словами, с которыми военачальники обращались к войскам, описаниями длинных политических споров, нередко представленных в виде двух речей с противоположным смыслом. Благодаря труднодоступному стилю в короткую фразу умещается максимум смысла и скрытых намеков, из-за чего их сложно передать при переводе на менее гибкий язык. В этом произведении также обобщаются, причем более ярко, чем в трагедии, привлекая наше внимание к характеру афинян и спартанцев, нормы поведения сторонников олигархии и демократии, пределы наказания в целях устрашения, принуждения к «империализму» и многое другое, что Фукидид мог охватить своим мощным разумом.
Этот историк знал и постоянно подчеркивал границы, в которых можно предсказывать события и управлять ими. Но превыше всех качеств политического деятеля он ценил правильный анализ и предусмотрительность. Фукидид претендовал на то, что его сочинение не просто призвано развлекать, а будет полезно тем, кому придется анализировать аналогичные ситуации в будущем. Все содержание «Истории» свидетельствует о том, что ее автор подразумевал в первую очередь политические уроки. Как это ни парадоксально, рассказ о походах и сражениях оказывается очень подробным (и не особенно поучительным), а повествование о политике – не очень последовательным и представляющим собой скорее набор эпизодов, горячо, но при этом косвенно проиллюстрированных речами. Складывается впечатление, будто автор стремился подчеркнуть вещи, которые считал важными, и старался избегать повторения тем. Так, несмотря на очевидное знакомство Фукидида с терминологией и методологией медицины V в. до н. э., что заставило некоторых исследователей предположить, что он пытался применить методы анализа, придуманные Гиппократом, к политическому поведению, получившийся результат сильно отличается от сборника диагнозов Гиппократа. Более важно для нас сходство его сочинения с рассуждениями софистов и трагедиями. Его тяга к обобщениям не противоречит стремлению к точности, но она заставила его двигаться по пути, по которому за ним не последовал ни один историк. Сочинение Фукидида осталось незавершенным – повествование прерывается на рассказе о событиях, происходивших весной 411 г. до н. э., почти за семь лет до поражения Афин, в том числе потому, что часть оставшихся лет он занимался проверкой и дополнением уже написанного текста. Возможно, он поставил перед собой невыполнимую задачу исторического исследования.
