В Греции продолжало существовать большое число различных религиозных объединений, одни из которых поклонялись традиционным греческим богам, другие – фракийским, египетским или ближневосточным божествам. Частные ассоциации граждан, клубы, поставившие перед собой социальные задачи, объединившиеся, как это часто бывало в Греции, вокруг какого-либо конкретного культа, такие как, например, культовое объединение, созданное в честь Геракла, в которое в молодости входил один из клиентов Исея, «чтобы разделить их общество», существовали всегда. Это не выходило за пределы установленного порядка. Время от времени официально устанавливались культы иноземных богов, таких как фракийская богиня Бендида, упоминающаяся в самом начале «Государства». Кроме того, иноземная община, жившая в Афинах, могла получить разрешение на отправление собственного культа. (Разрешение было необходимо потому, что иначе у иноземцев не было возможности приобрести землю для святилища.)
К концу IV в. до н. э. значительно увеличилось число надписей, вырезанных на каменных стелах, установленных в Афинах культовыми ассоциациями, причем многие из названных в них божеств являются иноземными. Судя по данному факту, в период, когда город начал терять свою значимость, его божественные покровители стали уступать место другим божествам, более соответствовавшим тому космополитичному времени. Однако многие почитатели этих богов также были иноземцами. Увеличение числа подобных надписей в Афинах, очевидно, является всего лишь свидетельством продолжавшегося притока иноземцев и возросшей потребности подобных объединений вырезать свои посвящения и другие надписи на камне. Частные объединения людей, собиравшиеся в других частях эллинистического мира и далеко не всегда создававшиеся вокруг нетрадиционного религиозного учения, с той же готовностью сообщали о своем существовании в текстах, вырезанных на камне. Вряд ли, изучив свидетельства, происходящие из Афин, мы можем утверждать, что религиозные чувства подверглись каким-то значительным изменениям.
Оракулы находились в ведении Аполлона, объявлявшего без ошибок и обмана волю своего отца Зевса. Наибольшей известностью пользовался Дельфийский оракул, располагавшийся в производившей огромное впечатление местности – на склоне горы Парнас (илл. 31) и являвшийся главным прибежищем на территории материковой Греции. Его путь к общеэллинской славе начался в VHI в. до н. э. Некоторые предсказания оракулов, полученные в те далекие времена потенциальными поселенцами, представляют собой советы, данные им перед отбытием. Было отмечено, что в тот период с Дельфийским оракулом консультировались только некоторые города-государства, расположенные на материке, и Священная война, разразившаяся в начале VI в. до н. э., которая номинально велась за освобождение священного места от Крисы, расположенной на равнине, простиравшейся под горой, в суровой действительности, очевидно, представляла собой борьбу за право убедиться в том, что оракул, уже успевший обрести могущество, находится в правильных руках. Но если вначале оракул был предметом борьбы между адептами, то к V в. до н. э. он стал претендовать на всеобщее уважение. То, что оракул заволновался во время вторжения персов в 480 г. до н. э. и посоветовал грекам сдаться, было без каких-либо значительных затруднений представлено в лучшем свете. И хотя он симпатизировал пелопоннессцам в начале войны (431 г. до н. э.), это не нарушило его связь с Афинами.
Хотя из методики изречения пророчества никогда не делали тайны, до нашего времени не сохранилось ни одного подробного ее описания – древнегреческие авторы предполагали, что их читатели и так знакомы с нею. Предсказания давала женщина, пифия, находившаяся в состоянии транса, но официальный ответ передавали в письменной форме человеку, задавшему вопрос, жрецы-мужчины, вероятно придававшие относительно бессвязному ответу удобоваримый вид, как правило записанный гекзаметром. Но слова Геродота о том, что, давая взятку дельфийскому оракулу в 490 г. до н. э., спартанский царь Клеомен I подкупил саму пифию, не представляют для нас никакой ценности. В более позднем источнике содержатся сведения о том, что треножник, на котором она сидела, стоял над расщелиной, из которой исходили одуряющие пары. Это материалистическое объяснение на протяжении долгого времени никто не оспаривал, хотя расщелины в храме не было, а особенности геологии местности свидетельствуют об отсутствии там каких-либо паров. Нам нечего сказать и по поводу мнения о том, что жрица впадала в экстаз из-за лавровых листьев, которые она жевала или жгла. Транс должен был выглядеть естественно, походить на тот, в который впадают современные медиумы. Этому, очевидно, способствовали ритуалы и уверенность самой пифии в том, что она окажется одержимой богом.
