В поле, в кустарнике, в лесу и даже в болоте раненая дичь, если ее не преследуют, уходит не так далеко, как если за ней гонятся, и собака, которая ищет не торопясь, найдет ее легче, чем безрассудно бросающаяся и больше полагающаяся на свои глаза и ноги, чем на чутье.
Со второго года охоты Фрам, если у него было много практики, будет отлично уметь различать следы раненой и не раненой дичи; эманации различны. Тогда можно ему дать в нашем саду урок, рекомендуемый при дрессировке ретривера: мертвым кроликом мы делаем потаск, по которому и посылаем собаку; та идет и приносит нам дичь; мы будем более и более увеличивать длину потаска и скоро достигнем поразительных результатов.
У нас есть пойнтер, работающий исключительно верхом, но когда мы посылаем его за подранком, он идет, уткнув нос в землю, и чаще всего приносит его.
С известной стороны, мы находим очень правильними и следующие слова: «Подача — это наш друг, но друг, который из-за пустяков становится врагом».
Подача так увлекательна для молодых собак, что часто происходит следующее: щенок на стойке, мы стреляем в воздух, щенок тотчас бросается, думая подать дичь, по которой он стоял и по которой, по его мнению, мы должны были стрелять, — это отвратительно, но мы знаем наказание за такую ошибку, которую мы должны если и не вызвать, то которой мы должны дать возможность обнаружиться, стреляя в то время, когда Фрам на стойке, и требуя, чтобы он при этом ложился.
В продолжение всего этого периода мы довольствовались работой по очень смирной дичи, чаще всего легко нас подпускавшей. Теперь, когда естественные убежища дичи исчезли, посмотрим, как надо действовать в поле, когда куропатки уже отлично летают и зайцы нас не ждут.
Мы обращаемся главным образом к охотникам, в угодьях которых — лишь голые поля, где ни один ров, ни один кустик не дают приюта дичи, ставшей очень строгой, благодаря стрельбе, начавшейся со дня открытия охоты.
Без облавы можно охотиться только двумя способами: или держать собаку у ноги и пользоваться ею как ретривером, посылая за подраненным зайцем, — единственной отрадой дня охоты, или пускать собаку как следует, в поиск и обходить с ней угодья так, чтобы дать ей возможность найти среди — многих пройденных гектаров замечтавшегося зайца или рассеянный и уставший от нескольких рядовых перелетов выводок. Этот второй способ, наименее практикуемый, наиболее продуктивен и достоин настоящего любителя. Он подробно описан в первой главе.
Мы познакомились с тех пор с достаточным числом наших помощников на охоте, чтобы иметь возможность судить, насколько они способны успешно работать продолжительное время.
Если, несмотря на всю предусмотрительность в выборе щенка, наша собака оказалась лишь заурядных качеств, вполне достаточных в зарослях или в лесу, но неспособной сделать мертвую стойку против ветра в шестидесяти метрах по притаившемуся на земле выводку, мы не будем делать ее поиск более широким и, если у нас нет другого угодья, чтобы использовать этого ученика после пятнадцатого октября, уступим его любителю, более чем мы избалованному подачею дичи. При той дрессированности, какою обладает Фрам, его достоинства уже и так почтенны, и многие охотники никогда не узнают лучшего.
Двадцать седьмой урок
Так как Фрам унаследовал чутье и ноги от своих предков, поведем его в поле и, послав его в поиск, будем подвигаться вперед против ветра.
Мы стараемся все время идти перпендикулярно направлению полос так, что наша собака, работая перед нами челноком по длине их, работает в наиболее легких условиях; она проходит более удобно по пахоте и не должна все время перескакивать через межи, ограничивающие полосы; эти межи и мелкие кустарники должны быть возможно лучше обысканы.
Мы с успехом будем допускать широкий поиск и пользоваться моментом, когда собака наиболее от нас удалится, чтобы заставить ее лечь по свистку или по выстрелу совершенно так же, как если бы щенок был в сорока шагах от нас. Это укладывание на расстоянии — единственное средство ограничить ширину челнока, когда мы решили распространить поиск собаки направо и налево за естественные границы поля.
