Сказал все это — будто ничего такого.
— Сволочь! — закричал дежурный, косясь на студентку. — Чего дерешься-то? Обещал полчаса, а сам!
— Ошалел? — теперь удивился Лбов.
Студентка водила глазами — с одного сотрудника на другого. Дежурный продолжил крик:
— Катись в свой вычцентр! Или в свой сортир, куда хочешь! Приперся тут, жить мешаешь!
— Подожди, Шура, не ори, — очень спокойно сказал Лбов. — Не понимаю, чем я тебе мешаю? Сиди себе в отделе, дежурь, а лучше всего надуй матрац и спи.
Дежурный осекся.
— Какой матрац?
— Да ладно тебе, не бомба же в твоей сумище. Я сам такой притаскиваю, когда дежурю… Короче, чего ты бесишься, объясни?
— Думаешь, ты один умный? — высокомерно предположил дежурный, вновь отдаваясь клокочущей ярости. — Думаешь, ты один умеешь и любишь работать? Я между прочим специально напросился на ночь вне графика, чтобы…
— Не ори, дурак, — повторил Лбов.
— … чтобы начать, наконец, заниматься делом! Днем ведь к «Жуку» и таракан не подберется — отгородили, опечатали! Может я только и ждал десяти вечера, когда институт закроют, а потом — обход дурацкий, а теперь — ты!
Лбов заметно сузился. Будто сдулся. И стал тихим.
— Так, — сказал он. — Ясно, тебя тоже «Жук» интересует. Я чувствовал… Значит, ты разлюбил нормальные персоналки?
Он внимательно посмотрел на дежурного, затем на студентку — абсолютно пустым взглядом, — и снова на дежурного. С вязким, нехорошим любопытством. И задумался. Затем он посмотрел на дверь лаборатории, голодно и нетерпеливо.
— Тебя, кстати, девушка ждет, — заметил дежурный, уже вполне мирно.
— Инструкция по программированию знаешь где лежит? — с подозрительной покорностью спросил Лбов.
— А как же! У завлаба в столе. Я ее смотрел, там операционная система стандартная, — он взялся за дверную ручку, потянул дверь на себя.
Но тут случилось.
Лбов сгреб дежурного в охапку и потащил в конец тупика, хихикая басом, бормоча всякие глупости, что-то вроде: «А еще очки надел… а еще в шляпе…» Тот рвался, брыкался, впрочем, сопротивляться было бесполезно, потому что сил у спортсмена хватило бы на пяток подобных жеребцов. Он засунул дежурного в помещение отдела, навалился на дверь, всунул ключ в замок, провернул до упора. Со стороны это выглядело так, будто школьники резвятся на перемене. Глупо и трогательно.
— Пусти, придурок, я позвоню в охрану! — визгнул дежурный.
— Звони, — разрешил Лбов, доставая перочинный ножик. По стене не слишком высоко тянулась пара двужильных проводов — беззащитные, розовые — от местного и городского телефонов. Он аккуратно надрезал изоляцию, поле чего закоротил каждый провод канцелярской скрепкой. Как и дежурный, он был человек запасливый. Выцедил в дверь:
— Конкурент недоношенный. Конкурентишко. Подумаешь, герой, вне графика дежурит. А я вообще дома не ночую, понял! Жена бесится, стерва деревянная…
— Пошел ты на!!! — харкнула дверь.
Лбов пошел, ухмыляясь.
— Что с телефоном сделал, ты, лошадь! — заорала неугомонная дверь. И вновь настала тишина.
Критическая статья о проституции под названием «Легкотрудницы». Очерк «Право голоса» — о молодом, но уже талантливом певце. Письмо школьников младших классов с требованием ввести прямые выборы руководящего состава Министерства образования… Я зевнул. Еще зевнул. И еще. Жутко хотелось спать… Буровая вышка установлена на Северном полюсе, в Выборге проходит первый чемпионат по спортивному программированию, полиция Нью-Йорка разоблачила очередную международную группу женщин-фанатиков, уничтожавших вычислительные машины… Проклятая зевота. Проклятая газета. Проклятое дежурство.
Газета была не моей. Когда те двое убрались в свою — то есть в мою! — лабораторию, я понял, что надо срочно успокоиться. И тогда я обшарил стол начальника отдела. Просто так. Ничего особенного не искал — ну там фотографии жены или любовницы секретного свойства, какие-нибудь интересненькие бумаги, или еще что-нибудь этакое. Некоторые мужчины хранят у себя на работе то, что не могут хранить дома, как я уже неоднократно убеждался. Да, понимаю, шарить по столам не интеллигентно. Но… Сидит у меня в крови какая-то поискомания, наверное, от мамы перешла.
