Отметим этот акт человечности, сравнимый с актом мужества; многие люди не насчитают и двух подобных поступков за всю свою жизнь, а Манюэль совершил их два за один день.
Робеспьер, вследствие своего предложения вверить власть в руки народа, поднялся на уровень Марата.
Ну а Дантон воспользовался обстоятельствами, чтобы спрятаться: начиная с 29 августа он перестал появляться в Ратуше.
И в самом деле, ему следовало принять решение: или предстать в качестве третьего лица в триумвирате, явиться коренником в этой упряжке, или же остаться министром юстиции и в качестве министра юстиции удерживать события в своих руках, причем удерживать тем крепче и тем надежнее, что, когда массовые убийства начнутся, Законодательное собрание уже не будет более существовать.
Теперь вы знаете всех действующих лиц.
Прежде всего это самый безумный из всех безумцев, которому его врач пускает кровь, когда он сочиняет свою кровавую писанину, и который требует голов, еще голов, больше голов.
Затем Робеспьер, человек в высшей степени осторожный, который на этот раз отбросил свои привычки и, опасаясь остаться позади, чересчур вырвался вперед. Вот почему вскоре вы увидите его в квартире Сен-Жюста.
И, наконец, Дантон, человек смелый и хитрый, человек, сохранивший за собой свободу осудить сентябрьскую резню или восславить ее, наградить убийц или наказать их.
Это те, что на первом плане.
За ними стоят:
Панис, зять Сантера, поклонник Робеспьера, человек, который незаконно ввел Марата в состав Коммуны, бывший прокурор, сочинитель нелепых стихов, бездарный, но влиятельный;
Сержан, художник, как мы знаем, заурядный, но, тем не менее, порой вдохновлявшийся обстоятельствами и творивший великое, ибо ему позировало гигантское;
Колло д'Эрбуа, провинциальный актеришка, вечно освистанный, вечно пьяный, считавший себя голодным, когда он был всего лишь хмельным; человек, который умер так же, как и жил: он выпил бутылку кислоты, приняв ее за бутылку водки;
Эбер, бывший торговец контрамарками, будущий редактор «Папаши Дюшена», поэт еще более скверный, чем Панис, если только такое возможно, изобретатель непристойного языка, употреблявшегося в открытую;
Шометт, прокурорский писец, куница, один из тех зверей, которые не едят мясо, а сосут кровь, человек с острой мордочкой и в очках;
Манюэль, прокурор Коммуны;
Югнен, председатель Коммуны;
Тальен, полицейский агент;
и все прочие, чьи имена вписаны в историю кровью и не оставившие в ней никакого другого следа, кроме этих красных чернил.
Таковы люди, которые подготовили бойню и вот-вот выпустят ее на улицы Парижа.
Учитель и ученик. — Робеспьер и Сент-Жюст. — «Спать в подобную ночь?!» — Бессонная ночь. — Один спит, другой бдит. — Кровь вот-вот прольется. — Остается найти повод. — Марат спасает человека! — Предложение Тюрио. — Четыре потерянных часа. — Секция Пуассоньер. — Предложение Дантона. — Развратник убил в нем политика. — Коммуна прерывает заседание. — Перевозка двадцати четырех заключенных. — Из Ратуши в тюрьму Аббатства. — Помост на перекрестке Бюси. — Начало побоища. — Паризо и Ла Шапель. — Хладнокровие председателя секции. — Ошибка Тальена. — Дантон не появляется в Коммуне.
В ночь с субботы на воскресенье, то есть с 1 на 2 сентября, Робеспьер и Сент-Жюст, учитель и ученик, один в зените славы, другой на ее заре, оба последователи Руссо, человека природы, вышли из Якобинского клуба, утомленные долгим вечером, прошедшим в шуме роковых идей, которые ежеминутно приносились и уносились, словно волны крови.
Сен-Жюст жил на улице Святой Анны, в меблированных комнатах; беседуя о событиях, которые должны были совершиться на следующий день, они подошли к дверям гостиницы. Робеспьер не имел никакого желания спать; он не торопился уйти и вновь оказаться наедине с самим собой, ибо страшился увидеть себя в зеркале собственных мыслей; он поднялся к Сен-Жюсту. Сент-Жюст был намного убежденнее Робеспьера, и потому он твердым шагом шел по пути, на который его спутник вступил шаткой походкой. Едва поднявшись к себе, он, уступая усталости, сбросил с себя одежду и приготовился лечь в постель.
