– Пойдем, – Китиара поднялась на ноги. – Если не боишься, я тебе покажу.
Они вместе вышли из комнаты. Китиара провела Ариакаса извилистыми коридорами замка назад к своей спальне, расположенной над круглым входным чертогом.
– Держись в тени, – предупредила она.
Была охота высовываться, невольно подумал Ариакас, крадучись проникая на балкон круглого покоя. Ему хватило одного-единственного взгляда вниз. Мигом взмокнув от ужаса, он шарахнулся назад, в тень, к двери спальни.
– И как только ты это выдерживаешь? – спросил он, когда она вошла в комнату следом за ним и тихо притворила за собой дверь. – Это что, происходит каждую ночь?..
– Да, – ответила она, дрожа всем телом. Закрыла глаза, поглубже вздохнула – и прежнее самообладание тотчас к ней возвратилось. – Иногда мне кажется, что я совсем привыкла. Тогда я, дура, иду и заглядываю вниз. Песня-то сама по себе еще ничего…
– Да уж, – проворчал Ариакас, вытирая со лба ледяной пот. – Итак, государь Сот каждую ночь занимает свой трон и восседает в окружении неупокоенных воинов, а старые карги поют ему колыбельную!..
– Причем все время одну и ту же, – сказала Китиара. Содрогаясь, она рассеянно потянулась к графину, но он был пуст, и она вернула его на столик. – Каждую ночь прошлое приходит мучить его, и он не волен избавиться от пытки. Он обречен вечно размышлять о том, что же ему следовало предпринять, чтобы избегнуть своей нынешней участи – вечно скитаться по свету, не находя покоя. И темные эльфийки, немало способствовавшие его падению, принуждены заново переживать былое вместе с ним. Каждую ночь они повторяют свой рассказ. Каждую ночь он его слушает…
– О чем хоть говорится в их песне?
– Я запомнила ее наизусть, почти как он, – Китиара засмеялась, но озноб тут же вернулся. – Пошли за новым графином вина, и я расскажу тебе эту историю. Конечно, если ты никуда не спешишь…
– Я никуда не спешу, – сказал Ариакас и уселся в кресло. – Хотя, если ты вправду хочешь, чтобы я прислал цитадели, мне нужно будет вылететь на рассвете.
Китиара улыбнулась ему обворожительной кривой улыбкой, пленившей столь многих.
– Спасибо, господин мой, – сказала она. – Теперь уж я нипочем тебя не подведу.
– Я тоже думаю, что не подведешь. – И Ариакас невозмутимо позвонил в серебряный колокольчик. – Потому что в ином случае его судьба… – и он мотнул головой в сторону нижнего покоя, где достиг своего апогея жуткий стонущий плач, -…его судьба покажется тебе медом, прелесть моя.
РЫЦАРЬ ЧЕРНОЙ РОЗЫ
– Как тебе известно, – начала свой рассказ Китиара, – государь Сот был Соламнийским Рыцарем, честным и благородным. Увы, он был еще и человеком сильных, необузданных страстей и сам не ведал порой, что творил. Это-то его в конце концов и сгубило.
Его угораздило влюбиться в прекрасную эльфийку, ученицу истарского Короля-Жреца. К тому времени Сот уже был женат, но красота эльфийки заставила его тотчас позабыть о супружеском долге. И он отдался страсти, разом отбросив и священные обеты брака, и свою рыцарскую клятву. Солгав девушке, он совратил ее и привез сюда, в Даргаардскую Башню, пообещав вскоре жениться. Законная же супруга его исчезла при весьма подозрительных обстоятельствах…
Китиара передернула плечами и продолжала:
– Насколько я разобрала слова песни, там говорится, что, даже узнав об ужасных преступлениях своего возлюбленного, эльфийка продолжала хранить ему верность. Она денно и нощно молилась Богине Мишакаль, умоляя дать рыцарю возможность искупить грехи. И, по всей видимости, ее молитвы были услышаны. Государю Соту была дарована сила отвратить Катаклизм – правда, ценой собственной жизни.
Любовь девушки, с которой Сот обошелся столь скверно, придала ему сил, и Сот выехал в Истар. Говорят, Боги открыли ему: чтобы спасти Кринн и остатки своей чести, он должен был добраться до Короля-Жреца и остановить его.
В дороге, однако, рыцаря перехватили женщины-эльфийки, ученицы Короля-Жреца. Они знали о преступлении государя Сота и пригрозили погубить его. А чтобы он поменьше слушал свою возлюбленную – намекнули ему, что она в его отсутствие принялась ему изменять.
