Друзья обернулись… и красота женщины с Равнин тотчас сразила их в самое сердце. Они смотрели на нее, не в силах выговорить ни слова.
Голос старика неожиданно отчетливо прорезал нестройный людской гомон:
– Мои рассказы воистину правдивы, малыш. А впрочем, – старец смотрел прямо на женщину и ее рослого спутника, – спроси вот этих двоих. Они хранят древние легенды у себя в сердце…
– В самом деле? – Мальчик обрадованно повернулся к женщине. – Расскажи хоть одну!
Она отшатнулась в тень, на лице ее отразилась тревога: она тотчас заметила взгляды Таниса и его друзей. Мужчина придвинулся к ней, явно собираясь защитить ее в случае чего, рука его потянулась к оружию. Он смотрел сурово и мрачно, в особенности на увешанного оружием богатыря Карамона.
– Ишь дерганый, – проворчал Карамон. Но и его рука поползла к рукояти меча.
– Ничего удивительного, – сказал Стурм. – Стеречь такое сокровище!.. Он, между прочим, в самом деле ее телохранитель. Насколько я понял из их разговора, она в своем племени – царственная особа или что-то вроде того. Хотя, если судить по некоторым взглядам, их взаимоотношения этим не исчерпываются…
Тут женщина протестующе подняла руку:
– Прости, старец, но я плохая рассказчица… – Друзья с трудом расслышали ее голос. – Я не умею…
Она говорила на Общем языке медленно, с ужасным акцентом.
Радостное ожидание на лице мальчика сменилось горьким разочарованием. Старик ласково потрепал его по спине, потом посмотрел женщине прямо в глаза.
– Может, ты и вправду не мастерица рассказывать, – проговорил он ласково. – Но вот песни петь ты умеешь, не так ли, Дочь Вождя? Спой мальчику свою песню, Золотая Луна. Ты знаешь, о какой я говорю.
В руках у него появилась лютня; никто так и не понял, откуда он ее вытащил. Он протянул ее женщине, смотревшей на него с изумлением и испугом.
– Откуда ты… знаешь меня, господин мой? – спросила она.
– Это не важно, – старик улыбнулся. – Спой нам, Дочь Вождя.
Она взяла лютню, и было заметно, как дрожали ее руки. Ее спутник шепотом принялся возражать, но она как будто не слышала. Она не могла отвести взгляда от черных мерцающих глаз старика. Медленно, точно в трансе, начала она перебирать струны. Грустные аккорды поплыли сквозь нестройный гул голосов, и всякий шум немедленно прекратился. Все взгляды обратились на Золотую Луну, но она едва ли замечала. Ее песня предназначалась лишь старику.
Беспредельна саванн страна.
Лету радуются луга.
А принцесса Золотая Луна
Полюбила сына бедняка.
Разлучает их Вождь-отец,
Бесконечно длинна дорога…
Беспредельна саванн страна.
Лету радуются луга.
Траву прибивает дождь,
Набрякли тучи тоской.
Речного Ветра шлет Вождь
На восток – далеко-далеко.
На поиски волшебства,
За утренний край небес…
Траву прибивает дождь,
Набрякли тучи тоской.
Речной Ветер, где ты, где ты?..
Вот уж осень сменила лето.
Я гляжу на восток,
Я встречаю восход.
Одинокое солнце встает вдали над горами…
Стылый вихрь летит над травой -
Дуновенье близкой зимы.
Он вернулся едва живой,
А в глазах – отраженье тьмы.
Он принес голубой жезл,
Льдисто-голубой жезл…
Стылый вихрь летит над травой
Дуновенье близкой зимы.
Неприютно в степи глухой.
Нескончаемо длится ночь.
Вождь смеется над женихом,
Прогоняет воина прочь.
Он велит народу побить
Речного Ветра камнями…
Неприютно в степи глухой
Нескончаемо длится ночь.
Над степями ветры, гудят.
День предзимний все холодней
К любимому Дочь Вождя
Бросается в град камней.
Синим пламенем вспыхнул жезл
И обоих унес с собой…
Над степями ветры гудят
День предзимний все холодней…
Отзвучал последний аккорд, и в комнате воцарилась тишина. Глубоко вздохнув, женщина отдала лютню старику и снова отодвинулась в тень.
– Спасибо, милая, – улыбнулся старик.
– А сказка будет? – спросил малыш с надеждой.
– Непременно, – ответил старик и поудобнее устроился в кресле. – Однажды великий Бог по имени Паладайн…
– Паладайн? – переспросил малыш. – Я никогда не слышал о таком Боге.
Из-за столика, где сидел Великий Теократ, послышалось раздраженное фырканье. Тассельхоф бросил взгляд на Хедерика: тот хмурился, лицо его было багрово. Старец, казалось, не замечал этого.
