Танис заколебался было, потом облизал пересохшие губы:
– Она служит какому-то новому господину, и многочисленные обязанности не дают ей отлучиться, о чем она весьма сожалеет. Она шлет всем нам самые лучшие пожелания и пишет, что любит… – у него перехватило горло, он кашлянул, – любит своих братьев и, – внезапно замолчав, он скатал пергамент, – и все.
– Любит братьев и кого? – спросил любознательный Тассельхоф. – Ой! – И кендер обернулся к Флинту – тот наступил ему на ногу. Потом он увидел, как покраснел Танис. – Ой, – повторил Тассельхоф, чувствуя, что сморозил не то.
– Вы поняли, о чем это она? – обратился Танис к братьям. – Что еще за новый господин?
– Можно ли говорить наверняка, если речь идет о Китиаре? – Рейстлин пожал худыми плечами. – Последний раз мы видели ее пять лет назад, здесь, в гостинице. Она отправилась на север вместе со Стурмом. С тех самых пор мы больше ничего о ней не слыхали. Что же касается нового господина, я бы сказал, теперь мы хоть знаем, почему она сочла возможным пренебречь обещанием: она принесла клятву верности кому-то другому. В конце концов, она же воительница, наемница.
– Да, – согласился Танис, убирая свиток в футляр. И поднял глаза на Тику: – Ты сказала, были какие-то странные обстоятельства? Какие же именно?
– Сегодня в середине утра письмо принес человек который… то есть я думаю, что это был человек. – Тика содрогнулась. – Он был с головы до ног замотан в какие-то тряпки, а лица я так и не разглядела. Он говорил таким шипящим голосом и с незнакомым акцентом «Передай это Танису Полуэльфу», – сказал он мне. Я ответила, что тебя, мол, нет и не было уже несколько лет. «Он придет», – сказал незнакомец. И ушел. Вот тот дедуля тоже его видел. – Тика указала на старца, сидевшего в кресле возле огня. – Спросите его, может быть, он еще что-то заметил?
Танис обернулся и посмотрел на старика: тот рассказывал сказки какому-то мальчику, мечтательно уставившемуся в огонь. Флинт тронул его за руку:
– Сюда идет кто-то, кто наверняка поведает тебе больше.
Танис оглянулся на дверь и воскликнул с теплотой в голосе:
– Стурм!
Все, кроме Рейстлина, повернулись, маг же снова отодвинулся в тень.
На пороге стоял некто в кольчуге и латах, нагрудник его украшала эмблема Ордена Розы. Воин держался подчеркнуто прямо; между тем большинство посетителей гостиницы взирало на него в лучшем случае хмуро. Ибо это был Соламнийский Рыцарь, а их репутация была в глазах всего Севера весьма сильно подмочена. Уж что говорить, если даже Утехи, лежавшей далеко на Юге, достиг слух об упадке и разложении Рыцарства!
Те немногие, что признали в Стурме прежнего жителя городка, передернули плечами и вернулись к своему пиву. Кто не признал – продолжал пялиться. В самом деле, когда в мирное время в гостиницу входит рыцарь в полном вооружении, это выглядит достаточно странно. И в особенности, если его латы были выкованы чуть не во времена Катаклизма!
Стурм принимал любопытные и недобрые взгляды как нечто закономерно проистекающее из его положения. Вот он поднял руку и тщательно разгладил пышные, густые усы – вековечный символ Рыцарства и такой же анахронизм, как его латы. Стурм, впрочем, не только с гордостью носил все рыцарские атрибуты, он в полной мере обладал и воинским искусством, которое они подразумевали. В общем, посетителям гостиницы хватило одного взгляда его спокойных, суровых глаз, чтобы сама собой пропала охота хихикать или делать какие-то замечания.
Рыцарь придержал дверь, пропуская вовнутрь высокого мужчину и женщину, закутанную в меха. Женщина повернулась к Стурму и, видимо, поблагодарила его, ибо он склонился перед нею в почтительном, старомодном поклоне, какие современный мир давно успел позабыть.
– Нет, вы только посмотрите на них, – восторженно тряхнул головой Карамон. – Доблестный рыцарь и прекрасная дама. Хотел бы я знать, где он только откопал этих двоих?
– Это варвары с Равнин, – сказал Тас. Он уже стоял на стуле и вовсю размахивал рукой, привлекая внимание друга. – Так одеваются в племени кве-шу.
Было похоже, что Стурм предложил варварам дальнейшую помощь, но они ее не приняли; рыцарь вновь поклонился и отошел, И двинулся через комнату с видом столь благородным и горделивым, точно шел к подножию трона принимать Посвящение от руки короля.
